Но в основном они с В ходили на стадион из-за карусели. Это была очень хорошая карусель: старой модели, с бетонным краем. Она крутилась легко и быстро. Железные поручни, которые выбили больше зубов, чем даже брат В, были выкрашены ярко-оранжевой краской, правда, краска почти вся облезла. А с В любили как следует раскрутить карусель с земли, а потом запрыгнуть на нее на ходу, и встать, запрокинув голову к небу, и стоять, пока голова не начинала кружиться, и у тебя не возникло такое чувство, что ты оседлал ветер и сейчас улетишь далеко-далеко. Деревянный настил на одном из восьми сегментов был выломан полностью, и А с В очень нравилось смотреть в пролом, когда кружишься. Земля внизу тоже кружилась. Быстро-быстро. Быстрее, чем едет машина. Быстрее, чем птица летит по небу. Они подначивали друг друга лечь на пол и свесить голову в дырку. Один ложится, а другой раскручивает карусель. Они буквально ныряли в пролом, наклонялись так низко, что едва не касались лицом земли. Это было опасно, да. Там внизу были камни, которые могли покарябать лицо. Да и вообще, если увлечься, можно было и шею сломать. Но они как-то об этом не думали. Может быть, просто не понимали, что такое конец. Настоящий конец. Когда больше уже ничего не будет.
Ближе всего А подошел к осознанию конца — в самом предельном, в самом бесповоротном смысле, — когда смотрел по телику фильм про Буча и Санданса. Уже было ясно, что им не спастись. На них набросилось столько латиносов — всех просто не перестреляешь. Ты знал, что они умрут. Но в фильме они не умирали. Под грохот выстрелов они выскочили на уступ над обрывом. И застыли на самом краю. Эта картинка отпечаталась в памяти А ярким стоп-кадром: Буч с Сандансом на самом краю обрыва. Навсегда — за полшага до смерти. И пока эти полшага еще остаются, ты не знаешь, что будет потом. Не знаешь, чем все закончится. То есть ты знаешь. Но все-таки не уверен. И это правильно. Только так и надо.
В тот день они тоже катались на карусели, а потом, когда им надоело, пошли на пруд — кидать уткам камни. Уткам хватало ума не глотать угощение, но хватало и дурости надеяться, что в следующий раз вместо камушка будет хлеб. Мальчишкам наскучило раньше, чем птицам: трем всклокоченным диким уткам, единственным из представителей животного мира — то ли самым крутым, то ли самым злосчастным, то ли просто настолько тупым, что им было уже все равно, — обитавшим в этой засраной, забитой дорожными конусами и поломанными магазинными тележками, мутной луже с гордым названием «пруд».
Потом они с В пошли прогуляться по центру. Владельцы тамошних магазинов их уже знали в лицо. Считали их парочкой малолетних бандитов и не всегда даже пускали внутрь. Более-менее спокойно к ним относились только в недавно открывшемся магазинчике «Товары по сниженным ценам». Скорее всего, по неведению: хозяева «Товаров» просто еще не успели связать недостачу конфет с появлениями двух приятелей. Если бы мальчики умели задумываться о последствиях, они бы, наверное, оставили магазинчик в покое. Потому что было бы здорово иметь в запасе «дружественный» магазин. С расчетом на будущее. Когда у них будут деньги. Но владелец «Товаров по сниженным ценам» очень быстро просек, что к чему.