* * *
А в это время в другой части города друзья сидели и обсуждали, как помочь. Они успели побывать на квартире, расспросили что произошло, и сразу сообразили, для чего Лопатину была нужна курица на стене, — он, кстати, говорил им о задуманной работе. Кто-то предложил обратиться к известному специалисту по нервным болезням, объяснить ему все и попросить вступить в переговоры с дирекцией госпиталя.
На утро специалист этот выслушал всю историю и позвонил в госпиталь. Он был крупным авторитетом, автором научных трудов, и ему ответили, что он может навестить больного когда угодно, — ничего особенного, кажется, случай не из очень серьезных, но клиническое обследование еще не закончено и пока трудно высказаться. Выпустить? Нет, выпустить сразу нельзя, были прецеденты, выпускали, а потом человек убивал на улице, и газеты начинали травить врачей и госпиталь. Но посетить можно, и мнение такого знаменитого коллеги будет, конечно, чрезвычайно ценным.
Знаменитый врач в тот же день отправился в Бельвю и побеседовал с Лопатиным в присутствии госпитальных врачей. На этот раз не задавали вопросов ни относительно Трюмэна, ни по поводу Сталина, а попросили изложить всю историю. Скульптор рассказал, как не удавалась ему птица Гамаюн, как нужно было найти анатомическую модель, и ею оказалась курица… Постепенно все разъяснилось. Через пятнадцать минут знаменитый специалист встал и вышел с врачами в другую комнату, а затем Лопатину сказали, что он — свободен и может идти домой: бывают печальные недоразумения, — в конце концов, виновата полиция, но они надеются, что пациент не очень страдал, и что этот опыт даже содействовал его духовному обогащению.
Птицу Гамаюн Лопатин все же вылепил, — у человека оказался твердый характер. Скульптура эта теперь стоит на шкафу в его мастерской и постепенно покрывается пылью.
Несчастный случай, лежащий в основе моего рассказа, в свое время прошел почти незамеченным. Только газета, издающаяся в Портлэнде, в штате Орегон, кратко сообщила, что двадцатилетний студент Кларенс Пэддикор едва не погиб. Юноша открыл «рефриджирэйтор», давно уже бывший не в порядке, — открыл машинально, как делал это двадцать раз в день. Раздался взрыв.
Когда Кларенс Пэддикор пришел в себя, — перед глазами его стояла черная пелена. Он лежал несколько минут неподвижно, стараясь собраться с мыслями и вспомнить, что именно произошло. Был взрыв, потом мгновенная, режущая боль в глазах, пустота, небытие… Он осторожно поднял руку и поднес ее к лицу, — голова была забинтована, на глазах — повязка. От напряжения и боли он застонал, и невидимая сиделка сказала, чтобы он лежал спокойно и не трогал глаз, обожженных кислотой.