Поздно ночью над морем начинался пожар: из воды поднималась медно-красная, громадная и неестественная луна. Поднималась она медленно, постепенно менялись ее краски, и луна вдруг становилась нестерпимо яркой. От берега до самого горизонта море серебрилось, переливалось яркими лунными бликами. Нам тогда казалось, что все будет именно таким, неизменным, до скончания веков, — эта лунная ночь, и оцепеневшие парочки на Мостике Вздохов, и даже студент в белом кителе, читавший вполголоса пушкинские стихи о Крыме:
Волшебный край, очей отрада
Все живо там: холмы, леса,
Янтарь и яхонт винограда
Долин приятная краса.
А ведь все это кончилось, и гораздо, раньше, чем мы предполагали. В нашем мирном городке появились какие то анархисты-индивидуалисты; сынок железнодорожной будочницы Петька Новиков, с которым мы ловили голубей, стал военным комендантом города, а в Клубе Приказчиков, где раньше устраивали маскарады и любительские спектакли, теперь бушевали непрерывные митинги. Потом образовалось экзотическое татарское правительство Сулеймана Сулькевича, а несколько дней спустя на улице я встретил Хайдара. Он преобразился. На нем была форма кавалериста, штаны с красными лампасами и кривая шашка. При виде старого друга и любителя турецкого кофе Хайдар поднес к фуражке растопыренную пятерню, — так расслабленно начали козырять с начала революции, — стал во фронт и, свирепо вращая белками, закричал:
— Кримски Конный Батальон… шашки… выдергай!
Покончив, так сказать, с парадом, он улыбнулся и стал рассказывать, какая теперь хорошая и прочная власть:
— Большевиков нэ видно, нэ слышно… Крымски армий шутить нэ любит.
Крымская армия шутить не любила. И я понял это солнечным январьским утром, когда в городе поднялась вдруг пальба и суматоха. Всезнайка Юрка пробежал по Итальянской улице, но уже без пачки газет и без «слава Богу» и закричал, что большевики подняли восстание, режут татар, и что бой сейчас идет около казарм, где забаррикадировался Конный Батальон.
Часа через два все было кончено: в городе воцарилась советская власть. Часть татар прорвалась и с боем ушла в горы, другие остались лежать на казарменном плацу, там, где застала .их смерть. Я пошел поглядеть на убитых и первое, кого увидел в подворотне казармы, был Хайдар. Он лежал широко раскинувшись, и стеклянными, немного удивленными глазами смотрел в синее далекое небо, и рот его был слегка полуоткрыт, словно он хотел кому то сказать:
— Тохта, тохта, чобарджи!
На этом кончается краткое жизнеописание бывшего кафеджи и славного кавалериста Крымского Конного Батальона.