На этом разговор кончился. Михаил Осипович был очень взволнован воспоминаниями о сыне, А Мишка потерял дар речи. Несколько раз он глотнул воздух, пытаясь сказать слова благодарности, но помешал какой-то предательский комок, стоявший в его горле.
* * *
Все это смахивает на скверный святочный рассказ. Но все это случилось в действительности и на этой истории я лично сильно пострадал. После отъезда Миши в Монпелье я перестал получать от него банки с вареньем и другие деликатесы. Это было очень обидно, и, кажется, именно в это время я впервые понял, что благополучие человека часто построено на несчастьи ближнего.
Впрочем, очень скоро и я расстался с «Голландским Отелем» и жизнерадостной мадам Леду. Зима была слишком холодная, а предложенный ею способ самообогревания меня в ту пору не очень привлекал. Я поселился на улице Гобеленов, в отеле мсье Буассьера, где было настоящее отопление. С этого момента началось мое восхождение по социальной лестнице: я скоро устроился во французском банке на амплуа мальчика на побегушках.
Миша учился в университете четыре года, получил диплом инженера и поступил на службу в большое коммерческое предприятие.
Теперь он не очень любит вспоминать о нашем темном прошлом. Из Мишки он превратился в Михаила Сергеевича, преуспевает в делах, имеет барскую квартиру и, кажется, начинает мечтать о камердинере.
А Михаил Осипович с женой по-прежнему живут в Париже. Они очень состарились, прожили свое состояние и окончательно разорились. Каждый месяц они получают от своего бывшего стипендиата приличный чек, — Миша аккуратно выплачивает им свой неоплатный долг. На эти деньги они теперь и доживают свой век.
Незнакомый американец позвонил по телефону:
— Мистер Седых, я только что приехал из Франции и привез вам подарок.
Это было очень приятное вступление. Но природный скептицизм быстро взял верх и я подумал, что, конечно, это только вступление, — никакого подарка нет, и сейчас собеседник предложит застраховать мою жизнь или купить у него новый радиоаппарат, или что-либо в этом роде. На всякий случай, я осторожно осведомился:
— Ведь мы раньше никогда не встречались?
— Никогда.
— И вы привезли мне подарок?
— Привез… Подарок не совсем обычный: два яблока из вашего сада во Франции.
Позже все разъяснилось. Американец в Париже встретил наших друзей и соседей по даче — Мурзю и Зорю. И они уговорили его взять с собой в Нью-Йорк два яблока, сорванных в моем саду.
На следующий день я съездил к американцу получить этот чудесный подарок. И вот два больших, корявых и сморщенных яблока лежат на моем столе. Время от времени я взвешиваю их в руке, нюхаю, глажу, — они очень большие, кривобокие и, как полагается французским яблокам, с червоточинкой. В американских яблоках червячка не найдешь, — они красивы, все на одно лицо, одинакового размера, безупречно-щеголеватые, — стандартные, почти машинное производство. Американское дерево не позволяет себе никаких фантазий, — родит по установленному образцу то, что ему предписано, дает урожай по заранее заготовленному плану, — это уже не садоводство, а сплошная химия, и откуда здесь появиться червяку или кривобокому яблоку?