— Знаешь, ты похожа на тихоокеанского лосося, — раздался у нее за спиной приглушенный голос.
У Харпер перехватило дыхание.
— Кажется, я рассказывал тебе о тихоокеанском лососе. Я всегда серьезно относился к твоему образованию. — Он двигался вдоль стены, и его голос постоянно перемещался. — В самом деле, удивительное существо — лосось. Повинуясь инстинкту, он покидает океанские воды и заходит в реки. Повинуясь инстинкту, поднимается на сотни миль, преодолевая отливы и пороги. Поднимается туда, где появился на свет, мечет икру — и погибает.
Голос смолк. Харпер машинально продолжала поворачиваться на месте, пытаясь уловить, откуда он исходит. Но это была игра. Когда он заговорил снова, голос опять раздался у нее за спиной.
— Ради любви рыба готова проделать долгий путь, в конце которого ее ждет смерть. Но она не в силах что-либо изменить. Очевидно, инстинкт саморазрушения заложен в ней от природы. Вот к чему я клоню: некоторые люди подобны лососю. Возможно, даже большинство. Взять хотя бы тебя: ты гоняешься за мной, словно одержимая, потому что не в силах противостоять моим чарам. Даже зная, что я намерен убить тебя… Несколько вымученное сравнение, ты не находишь? Не знаю, почему оно пришло мне в голову.
— Да, пожалуй, немного притянуто за уши. — Харпер облизала пересохшие губы. — Но коль скоро мы заговорили о тихоокеанском лососе, хочу напомнить, что у него перед смертью отрастают острые зубы.
Он радостно засмеялся:
— А ты действительно ничего не забыла. — И чиркнул спичкой.
Красная вспышка на мгновение ослепила Харпер. Она всплеснула руками и прикрыла лицо ладонями. Потом сквозь пальцы начал сочиться скупой серый свет, в котором проступили очертания причудливых каменных голов, выставленных в сводчатых нишах. Демон, сатир, царь с пустыми глазницами. Последний взирал на нее из-под арки, подпираемой каменными колоннами. К нему прилепилось странное существо со звериным оскалом и страданием во взоре. Гротескная фигурка человечка, ковыряющего в носу, — плачущий крестьянин. Готические головы. Спичка догорала. Харпер опустила глаза — у ее ног лежали каменные изваяния мертвых крестоносцев.
Наконец она посмотрела на Яго, который в этот момент подносил спичку к фитильку свечи. Он разглядывал ее с кривой усмешкой. Стоило ей увидеть его лицо, озаренное неровным желтоватым светом, она все вспомнила.
Он был не просто красив — худощавый, элегантный, в белом костюме, черные, ниспадавшие на плечи волосы, резко очерченный профиль, глаза, словно подернутые туманной дымкой, и магнетический взгляд. В нем было что-то еще. Необузданная, животная энергия, магическая сила, которая проявлялась в каждом его движении. Легкость, упругость, уверенность. Ему было удобно в собственной шкуре, и в жизни он чувствовал себя как рыба в воде.