Кабинет свекра был в зеленоватых тонах, с речными пейзажами на стенах, с мягкой велюровой мебелью, с массивным столом на львиных ножках. Здесь все располагало к спокойствию, а Ванда явилась возмутить это спокойствие. Старший Шаранов смотрел на невестку с тревожной улыбкой. У нее не хватало духу вот так взять и брякнуть: «Куда подевалась родная мать Миши?» Или: «Как обстоят дела с вашей родной матерью, папа?»
Пожалуй, свекор примет ее за ненормальную. Она начала издалека.
– У вас есть братья или сестры?
– Я один в семье…
– Я тоже одна, – вздохнула Ванда. – Вы не завидовали другим детям, у которых были…
– Не завидовал, – слишком поспешно ответил Шаранов. – Моя мама… в общем, я ее совсем не помню. Меня вырастил и воспитал отец. Он не женился второй раз, чтобы не приводить в дом мачеху. Наверное, это неправильно. Что с тобой?
Ванда побледнела и прижала руки к груди. Ей стало трудно дышать.
– Ничего…
– Да ты белая как полотно! Воды дать?
– Сейчас пройдет…
Лицо свекра преобразилось. Складки на лбу разгладились, глаза засияли. Должно быть, невестка пришла порадовать старика. Ее дурнота – признак долгожданной беременности.
– Мы с женой мечтаем о внуке…
– Это не то, что вы подумали, – смутилась Ванда. – У меня просто… закружилась голова.
Старший Шаранов ей не поверил.
– Ладно, ладно, – замахал он рукой. – Ты приляг на диван, сразу полегчает. Чего тебе принести? Кисленького? Или солененького?
Секретарша сунулась было в кабинет с подносом, уставленным тарелками. Он зашикал на нее, прогнал:
– Иди с богом! После принесешь…
– Остынет же…
– Подогреешь! Я зачем микроволновку в подсобке установил? Иди, иди…
Когда та закрыла за собой дверь, свекор вышел из-за стола, положил руку на плечо Ванды. Она вдруг заплакала навзрыд.
– Что у вас стряслось? – испугался он. – Тебе нельзя нервничать…
– А ваша жена, Нина Арсеньевна, родная мама Миши? – сквозь слезы выдавила она.
– Родная, родная, какая же еще…
– Вы меня не поняли, – взвилась Ванда. – Я серьезно спрашиваю. Я имею право знать! От этого зависит, будут у вас внуки или нет.
Шаранов-старший потер пальцами переносицу, точь-в-точь как это делал Михаил. И внешне отец с сыном были похожи – их кровное родство не вызывало сомнений.
– Вот ты о чем… Не пойму я вас, молодежь! Вроде бы здравомыслящие люди, а верите во всякий вздор, в забобоны! Неужели поступок дурной женщины нужно истолковывать каким-нибудь извращенным образом? Ну, ошибся я, взял в жены непутевую бабу, гулящую, у которой ветер в голове… Что же мне, всю жизнь теперь каяться? Перед всеми? Бросила она младенца в роддоме, а сама сбежала! И черт с ней! Ребенка я забрал, сначала няню нанял, а потом и женился на ней. Она к Мише привязалась, он ее мамой называл.