— Не завидовал, — слишком поспешно ответил Шаранов. — Моя мама… в общем, я ее совсем не помню. Меня вырастил и воспитал отец. Он не женился второй раз, чтобы не приводить в дом мачеху. Наверное, это неправильно. Что с тобой?
Ванда побледнела и прижала руки к груди. Ей стало трудно дышать.
— Ничего…
— Да ты белая как полотно! Воды дать?
— Сейчас пройдет…
Лицо свекра преобразилось. Складки на лбу разгладились, глаза засияли. Должно быть, невестка пришла порадовать старика. Ее дурнота — признак долгожданной беременности.
— Мы с женой мечтаем о внуке…
— Это не то, что вы подумали, — смутилась Ванда. — У меня просто… закружилась голова.
Старший Шаранов ей не поверил.
— Ладно, ладно, — замахал он рукой. — Ты приляг на диван, сразу полегчает. Чего тебе принести? Кисленького? Или солененького?
Секретарша сунулась было в кабинет с подносом, уставленным тарелками. Он зашикал на нее, прогнал:
— Иди с богом! После принесешь…
— Остынет же…
— Подогреешь! Я зачем микроволновку в подсобке установил? Иди, иди…
Когда та закрыла за собой дверь, свекор вышел из-за стола, положил руку на плечо Ванды. Она вдруг заплакала навзрыд.
— Что у вас стряслось? — испугался он. — Тебе нельзя нервничать…
— А ваша жена, Нина Арсеньевна, родная мама Миши? — сквозь слезы выдавила она.
— Родная, родная, какая же еще…
— Вы меня не поняли, — взвилась Ванда. — Я серьезно спрашиваю. Я имею право знать! От этого зависит, будут у вас внуки или нет.
Шаранов-старший потер пальцами переносицу, точь-в-точь как это делал Михаил. И внешне отец с сыном были похожи — их кровное родство не вызывало сомнений.
— Вот ты о чем… Не пойму я вас, молодежь! Вроде бы здравомыслящие люди, а верите во всякий вздор, в забобоны! Неужели поступок дурной женщины нужно истолковывать каким-нибудь извращенным образом? Ну, ошибся я, взял в жены непутевую бабу, гулящую, у которой ветер в голове… Что же мне, всю жизнь теперь каяться? Перед всеми? Бросила она младенца в роддоме, а сама сбежала! И черт с ней! Ребенка я забрал, сначала няню нанял, а потом и женился на ней. Она к Мише привязалась, он ее мамой называл.
— Ага-а, значит, ваша жена — не родная мать Миши?
— А та, которая его крошечного оставила, — родная, по-твоему? Я ее даже не искал! Развелся и забыл. И Мише о ней не говорил. Его Нина вырастила как своего. Он считал ее родной…
— Считал? Выходит, больше не считает?
— Я неправильно выразился, — нахмурился свекор. — Когда Мише исполнилось двадцать, я ему все рассказал. Но он продолжает относиться к Нине как к матери. В сущности, это так и есть. Я в метрику сына внес ее, а не ту, шалаву… Прости, Ванда, но вещи следует называть своими именами.