— А как мне не сомневаться? — сдавленно ответил Виллем. — Маркус знает то, чего никак не мог знать, будь она невиновна. И дело не только в родимом пятне, хотя и этого хватит с головой. Он описывает характер моей сестры с точностью человека, напрямую знакомого с ней.
— С ней напрямую знакомы множество людей! У нее нет недостатка в друзьях и поклонниках! Какой-нибудь отвергнутый обожатель мог выдумать грязную историю и рассказать Маркусу достаточно, чтобы…
— Ни один из отвергнутых обожателей не знает о родимом пятне, — перебил менестреля Виллем.
— Даже я не знал о родимом пятне! — вмешался в разговор Эрик, притопнув ногой, на которую только что нацепили шпору.
Похоже, подобная неосведомленность возмущала его.
— Мы отправляемся домой, чтобы встретиться с ней лицом к лицу, — заявил Виллем тоном, означающим конец дискуссии, и взял из рук конюха поводья Атланта.
— Мы отправляемся домой, чтобы наказать ее! — взорвался Эрик.
От ярости лицо у него приобрело цвет печени, и Жуглет охватило ужасное предчувствие: не вызывало сомнений, что Эрик благоговеет перед своей прелестной родственницей, но одновременно страстно желает ее. Кузину, позволившую дать волю собственной похоти, следовало смешать с грязью и опозорить так, чтобы это выходило за рамки всякого воображения.
Коня Эрика вывели во двор, и конюшенный мальчик начал проверять у него подпругу и уздечку. Виллем взобрался на Атланта. Только сейчас Жуглет обратила внимание на то, что мальчики-пажи и слуга, словно муравьи, снуют туда и обратно между комнатой и двором, где стоят дорожные сундуки с откинутыми крышками. В них загружалось то, что Эрик с Виллемом не могли прихватить с собой прямо сейчас, а такого набралось немало, учитывая подаренную Конрадом сотню фунтов. Если так пойдет и дальше, к завтрашнему утру комната будет полностью освобождена.
Жуглет накрыла волна паники. Сражаясь с ней, она сказала, подойдя к Атланту и взяв в руки его поводья:
— Обещаю тебе… Если ты пошлешь кого-нибудь к Линор, а сам останешься здесь с высоко поднятой головой, еще можно будет исправить положение, хотя бы отчасти. Если же сбежишь, поддавшись чувству стыда из-за одного только слуха, все пропало.
— Как мне, оставаясь здесь, пережить весь этот позор?
Виллем натянул поводья, пытаясь вырвать их из рук Жуглет.
— Долг рыцаря в том, чтобы смело глядеть в лицо беде, — укорила его Жуглет и осторожно погладила по морде Атланта, беспокойно переступающего с ноги на ногу. — Виллем, я ведь уже доказал тебе, что лучше знаю, как играть в эти игры… лучше, чем ты, и, уж конечно, лучше, чем этот неуравновешенный младенец.