Маркус радовался, что на него возложена обязанность упаковать необходимое. Случалось, работы было и побольше, но все же и сейчас дел хватало — двадцать коней понадобятся только для вещей и еще дюжина для карет (шесть из них были забиты подарками, которыми император собирался одаривать всех и каждого). Им предстояло спуститься по крутому склону и двинуться дальше на север, через долину Рейна. Сознавая, что Конрада раздражает более чем вялая реакция собственного сенешаля на последние матримониальные планы касательно него, Маркус выкладывался из последних сил, но тем не менее не переставал думать об Имоджин. Дважды ему казалось, что он видит ее среди служанок, трижды чудился ее голос, и один раз возникло ощущение, будто на плечах лежат ее руки, — он тогда едва не застонал от желания. Справившись с собой, он разослал слуг укладывать одежду, оружие, домашнюю утварь и кухонные принадлежности. Оруженосцев постарше отправил вперед: они должны были возвещать о прибытии короля и его свиты, чтобы на местах все успели подготовить — и еду, и постели, и женщин для развлечения. Поскольку переезды совершались регулярно, армия работников действовала очень слаженно, и хозяйство императора можно было свернуть и подготовить к путешествию за один день. Однако это получился очень длинный день, и к концу его Маркус заметно вымотался. Настолько, что даже не волновался из-за того, что так и не выкроил время поговорить с Альфонсом.
До тех пор, пока вечером после ужина их пути не пересеклись.
Конрад удалился в свои покои в сопровождении Жуглета, заявив, что его уже тошнит от любовных песен. Придворные расположились у огня, слушая пение заезжего французского певца, и тут Маркус с удивлением заметил Альфонса, который сидел сам по себе, без увивающегося вокруг него вездесущего елейного кардинала. Сенешаль решил, что не должен упустить эту возможность. Подойдя к графу, он встал чуть позади, в позе застенчивой покорности, как если бы хотел всего лишь сообщить, что вина или какие-то другие деликатесы поданы.
— Прошу прощения, можем мы поговорить, мой господин?
Альфонс узнал голос и неловко заерзал на стуле.
— Я не собираюсь ни о чем вас просить, — продолжал Маркус, правильно расценив его реакцию. — Но, как мне кажется, в интересах вашей светлости узнать, что на закрытии Ассамблеи я буду объявлен герцогом. То есть меньше чем через неделю. Император предлагает мне руку и сердце своей дочери.
Альфонса, к удовлетворению Маркуса, это известие застало врасплох.
— Но ты… — Он заколебался. — Разве моя дочь расторгла вашу помолвку?