Бледный в слабом свете сумерек, в дверном проеме стоял запыхавшийся после быстрой ходьбы Виллем. Увидев Линор, всю в сверкающих драгоценностях, рядом с императором, он издал странный звук недоверия, облегчения и смятения одновременно.
— Значит, это правда, — выдохнул он.
Воцарилась тишина. Взоры всех присутствующих обратились к нему. Никого не замечая, он бегом пересек зал и бросился на колени у помоста.
— Мой господин и повелитель, — продолжал он, обращаясь к сапогам Конрада из дубленой кожи. — Простите меня за сомнения в нравственности этой благородной дамы.
— О, Виллем, ради бога, — нежно произнесла Линор и, соскользнув с помоста, обхватила шею брата руками.
Толпа разразилась восторженными восклицаниями.
А потом в зале рядами расставили столы, и праздничный пир начался. На него ушли все запасы, предназначенные для Ассамблеи на целую неделю: медвежатина, кабаны, журавли, гуси, оленина, молочные поросята, вино темное и светлое, фазаны, запеченные прямо в перьях. Одно блюдо словно появилось из какого-то мифа: этот плод хирургического вдохновения повара выглядел сверху лебедем, а снизу свиньей. Столы ломились от изысканных блюд, приготовленных из продуктов, предназначенных усиливать чувственное влечение, — воробьев, воробьиных яиц и груш. За много лет Конрад привык к мысли, что на свадьбе, как обычно, резать и пробовать для него блюда будет Маркус. Сегодня же эта миссия была возложена на тех, благодаря чьим стараниям свадьба состоялась: на Виллема, Жуглет и Эрика. Никогда ни одному менестрелю не выпадала такая честь. Жуглет даже слегка удивилась.
Когда столы были убраны, а руки вымыты в розовой воде, граф и кардинал оказались рядом, в стороне от танцующих, разряженных, сытых и довольных от выпитого вина гостей. Эти двое наблюдали за весельем равнодушно.
— Здесь пахнет серой, — заметил для затравки Павел.
— Дело сделано, — отвечал Альфонс. — Как говорится, спасайся кто может, что я и делаю.
— Другого такого перебежчика я в жизни не встречал, — с отвращением произнес Павел. — Я-то, по крайней мере, чем могу, служу матери-церкви. Тебя же не интересует ничего, кроме собственных сундуков.
— Просто я честнее тебя, — спокойно ответил Альфонс. — Стараюсь во всем видеть хорошую сторону. Так уж сложилось, что в нынешней ситуации нам обоим выгодно женить Виллема на Имоджин; теперь, по крайней мере, он смахивает на человека, хотя бы отдаленно ее достойного. Ну так давай и займемся этим, племянничек. Церкви ты не послужишь, но свою шкуру спасешь.
— Это еще не конец, — возразил Павел. — Настало время Судьбе проявить милосердие и помешать Линор оказаться в постели мужа до наступления брачной ночи.