— Ты только посмотри: он так безнадежно в тебя влюблен, что готов позволить тебе делать что угодно, лишь бы ты была довольна. Как романтично! Ты должна немедленно выйти за него замуж!
Виллем неловко крякнул, а Жуглет взорвалась:
— Мы больше не будем это обсуждать! И твоей придворной дамой, Линор, я не стану ни за какие блага в мире. Даже тебе я больше всего нравлюсь в роли менестреля!
Виллем привязал кошель к поясу и направился к выходу. Он как раз потянулся к засову, когда дверь резко распахнулась — и на этот раз на пороге возникли силуэты двух высоких мужчин.
— Имоджин здесь? — требовательно спросил один из них у Виллема, в то время как другой поднял лампу повыше.
Жуглет и Линор хотели отпрянуть друг от друга, но тут новобрачная вскрикнула от боли и неожиданности: ее длинные золотые волосы запутались в шевронах туники Жуглет. Как ни пытались они распутаться, ничего не получалось: сеть золотых волос прочно удерживала их вместе.
Мужчины вошли в часовню. Тот, кто держал лампу, оказался императором. Второй был Павел.
— Что здесь происходит? — спросил шокированный Конрад.
Павел с трудом погасил выражение удовлетворения на лице и, пылая праведным гневом, воскликнул умышленно громко, чтобы телохранители Конрада за порогом тоже его услышали:
— Это полное безобразие! Значит, она все-таки шлюха! Все трое занимаются тут чем-то недозволенным. Я позову стражников.
Конрад резко развернулся на каблуках и схватил брата за руку.
— Это не должно выйти за пределы часовни, — заявил он тихим, предостерегающим тоном и ногой захлопнул дверь с такой силой, что свеча на алтаре погасла.
Сверкая глазами, он повернулся к женщинам.
Жуглет лихорадочно пыталась отцепить волосы Линор от своей туники, но от волнения пальцы ее не слушались. Впервые в жизни она не знала, что сказать.
— Это не то, чем кажется на первый взгляд, ваше величество, — нашелся наконец Виллем. — Я был с ними все время…
Конрад одним разъяренным взглядом заставил его умолкнуть.
— И видел, как они занимаются… чем именно? — проворчал он.
Волосы Линор колыхались между ней и Жуглет, что придавало происходящему большую чувственность, чем если бы их застали в объятиях друг друга. Как ни старалась Жуглет освободиться, золотые нити лишь еще больше запутывались, цепляясь за драгоценные камни на ее рукавах. Павел рванулся к двери, но император перехватил его и швырнул в руки Виллему.
— Нет, братец, тебе не удастся разрушить мой брак. — Он с грохотом поставил лампу на алтарь, рядом с дымящейся свечой, и добавил, обращаясь к Жуглет: — И тебе тоже, сукин сын.