— Можешь им быть, если за тобой пристально не наблюдать, Генри, — сказал Бурдик и положил трубку.
Он одевался, когда услышал, как открылась входная дверь. Торопливо застегивая молнию на брюках, вышел из спальни.
В гостиную входили Кэйд и высокая светловолосая девушка.
— Привет, Вэл, — сказал Бурдик и посмотрел на его даму. Какая красота, подумал он. Откуда такое свалилось?
— Это Викки Маршалл, — сказал Кэйд, ставя на пол сумку с камерой. — Ее брат всадил пулю в руку Фридлэндера. Она переночует здесь, чтобы не попасться репортерам. — Он повернулся к девушке. — Никому в голову не придет искать вас здесь, мисс Маршалл. Вы, главное, успокойтесь. У меня есть уверенность, что я смогу помочь вашему брату. Сейчас я поеду в "Сан" и вернусь оттуда через пару часов.
Девушка медленно обошла вокруг стола, снимая свое легкое черное пальто. Похоже, что она была в шоке. Большие сине-фиолетовые глаза смотрели безучастно, полные розовые губы подрагивали.
— Присаживайтесь, — мягко сказал Кэйд. — Все должно уладиться. И пожалуйста, не переживайте, пока я не вернусь. — Он обернулся к Бурдику. — Ты едешь, Эд?
— Еду. Генри прямо орал, чтобы я немедленно явился.
— Тогда поехали.
Викки Маршалл медленно села в кресло и опустила голову. Ее золотистые волосы упали вперед, скрыв лицо.
Кэйд сделал знак Бурдику, и они вдвоем тихо покинули квартиру. Спускаясь в лифте, Кэйд сказал:
— Сообщение выбило ее из колеи. Они очень близки с братом.
— Да-а… Вот это девочка, — сказал Бурдик. — Просто блеск. А чем она занимается?
— Судя по тому, что я увидел у нее в квартире, она моделирует одежду, художница. Притом очень хорошая. Я решил, что лучше её спрятать пока у нас. Конечно, она хотела сразу идти к брату, но я уговорил ее подождать.
Спустя десять минут они вошли в кабинет Мэтисона. Джоэль Бернстейн был уже там. Известный адвокат по уголовным делам был невысок, толст и агрессивен. Он как раз изучал один из снимков Фридлэндера, сделанный Кэйдом. Выпрямившись, когда Мэтисон представлял их, он обменялся с Кэйдом рукопожатием.
— Не хотел бы я, чтобы такую картинку напечатали, будь я Фридлэндером, — сказал Бурнстейн, бросив фотографию на стол.
Бурдик взглянул на нее и присвистнул. Кэйд поймал в объектив лицо старика в его самом злобном проявлении. Жирное, стареющее лицо зла и коррупции, каждая морщинка жестко выделена, тяжелые мешки под глазами, утонувшими в тени, обрюзглый, жестокий рот в зверином оскале.
— Этот снимок не пойдет, — сказал Кэйд тихо. — Мы можем договориться с Фридлэндером. Напечатаем другой.
— Вот уж дудки! — взорвался Мэтисон. — Только этот! О чем ты говоришь? Другие ничего не стоят!