Он угадал: в скудной тени нескольких приземистых, корявых деревьев едва виднелся маленький родник. Пришлось долго расчищать русло, чтобы можно было набрать воды и напоить лошадей.
— Пожалуй, обождем тут до вечера, — решил Генри. — Что-то сегодня жарковато, обычно солнце так палит ближе к середине июля, а еще только конец мая… А вечером по прохладце двинемся дальше. Луна полная, видно всё хорошо, а места вроде как спокойные…
— А если снова какая-то ловушка вроде сегодняшней? — Мария-Антония набрала грязноватой воды в ладони и с наслаждением умылась. — Ты ее разглядишь в лунном свете?
— Мне доводилось и вовсе безлунными ночами ездить, — усмехнулся он. — Ничего, жив, как видишь… Сколько сможем, столько проедем, а по такому пеклу тащиться — только лошадей мучить. Ну и самим тоже… невесело, — добавил он справедливости ради, хотя жара его, казалось, вовсе не пугала. — Ты ложись, вздремни. Самое милое дело, всё равно больше заняться нечем…
Сам Монтроз последовал собстенному совету: устроился, привалившись спиной к корявому стволу, надвинул шляпу на нос и мгновенно уснул. Псы, вывалившие от жары языки, выбрали местечки потенистее, но спать не спали, бдительно посматривали по сторонам. Лошади стояли, повесив головы, будто тоже дремали, даже пастись не желали, хотя здесь, у ручья, трава росла получше, чем в выжженой солнцем прерии.
Девушке спать не хотелось, что еще за придумка — сон среди бела дня? Заняться и вправду было нечем, разве что вглядываться в раскаленную равнину: ни один ветерок не колыхал высокие травы, оглушительно заливались кузнечики, трещали какие-то иные насекомые, выводили басовитые песни толстые мохначи вроде шмелей, но непривычной расцветки — густо-малиновые, будто капли крови. Кто-то шнырял в траве, высоко в небе парила крупная птица, описывала широкие круги, выискивая добычу…
Марию-Антонию разбудил грохот. Рывком сев, она подхватила свалившуюся с головы шляпу и огляделась. Солнце скрылось, потемнело… это что же, они действительно проспали до самого вечера? Нет, не похоже, слишком уж жарко, хуже, чем днем, душно, в воздухе по-прежнему ни ветерка.
— Гроза идет, — сказал у нее за спиной Генри. Он спешно натягивал одежду, рубашка липла к мокрой от пота спине. — Повезло, что мы не в чистом поле, хоть немного прикроет! А я думал, что ж шпарит так? Ясное дело, сейчас как даст!..
— Гроза?
— Туда смотри, — махнул он рукой в сторону и устремился к лошадям. Отвел их в середину крохотной рощицы, привязал как следует. Снял с вороной вьюк, задумался о чем-то.
Мария-Антония выглянула из-под деревьев, посмотрела туда, куда указывал Генри, и невольно прикусила губу в волнении.