Так и распределились мои дни после княжеского отъезда. До обеда я занимался с народом пищалями, перед самой трапезой с полчасика-час работал с бердышом — тут уже меня нещадно драли, а опосля русской послеполуденной фиесты упражнялся с остроносым на саблях.
«Покойником» я теперь больше пяти раз за урок не становился — предел. В основном же пропускал два-три удара, а не реже одного раза в неделю оставался чист. И остроносому от меня тоже доставалось. Случались дни, когда он становился «покойником» даже большее число раз, нежели я, потому что при всех своих многолетних практических навыках был Осьмушка, как бы поделикатнее выразиться, несколько туповат. Вот освоил он ряд основных приемов, и все — больше ему ничего не надо. Я же помимо его науки приглядывался еще и к другим ратникам, кто да как. У одного отмашку с вывертом подгляжу, у другого стойку — она тоже важна. У третьего удар обманный поставлен, да так хорошо получается, что, если не знать, обязательно на него клюнешь и раскроешься. Много чего подсмотрел.
К тому же остроносый утратил главное преимущество. Он ведь в большей степени брал скоростью, быстротой. Она-то не ослабла, но если мне все это поначалу было в новинку, то потом стало удаваться просчитать удары заранее и тем самым приобрести лишнюю секундочку, которой хватало на то, чтобы отбить очередную атаку.
И когда Осьмушка с презрительной улыбкой на лице заявил мне, что ему, дескать, прискучили детские игрища — счет в тот день был 3:1 в мою пользу, — я возражать не стал.
— И мне с тобой тоже надоело, — откровенно ответил я ему. — Вырос я из тебя, как из детской рубашонки. Будя.
График после этого был мною слегка подкорректирован. Самый длинный период — от завтрака до обеда — достался пищалям, потом, после полуденной дремы, забавлялся тем, что часик-полтора метал ножи и топорики в щит, который я закрепил на задней стене терема, а затем приходил кто-то из умельцев, и мы упражнялись на секирах.
Что же до пищалей, то тут я Воротынскому не лгал. Был у меня способ приохотить народ к огненному бою, был. Да такой, чтоб глаза от азарта горели, чтоб каждому эта стрельба стала в охотку. Тренировки и впрямь дело муторное — пуляй себе да пуляй. Ну попал нынче, так что? А завтра промах даст — замерзнет он, что ли, от этого?
Иное дело — игра. Оказаться среди всех первым — тут совсем другое. Так ведь мало того что ежедневно стали объявлять победителей, я ж еще и ввел для них знаки отличия — чемпиону дня, имя которого объявлялось перед строем, вручалась шапка лидера — яркого алого сукна да еще с меховой оторочкой понизу. За второе место тоже вручалась шапка, только синяя. За третье — зеленая. Перед следующими стрельбами они отбирались, а по окончании передавались новым победителям.