— Я и с Годуновым успел познакомиться.
— С царем Борисом Федоровичем?! — снова ахнул Валерка.
Ну да. Только он не царь еще и даже не Федорович, потому как молодой совсем. А Ирина, сестренка его, вообще дите дитем. Кстати, если бы не мое вмешательство, ее бы еще в детстве убили, — не удержавшись, похвастался я.
А что? Учитывая пережитое — вполне простительно. Имею я, в конце концов, право на небольшую слабость или нет?!
— Может, ты еще и Казань брал вместе с Астраханью? — недоверчиво усмехнулся Андрюха.
Я не обиделся. На его месте я бы тоже усомнился, даже посильнее, чем он.
— Казань не брал — взята уже, а вот Вейсенштейн, который Пайда, у шведов оттяпал. Да и не только ее. Правда, врать не стану — там я в битвах не участвовал. Зато под Молодями, когда крымского хана лупили, довелось сабелькой помахать. Да и раньше тоже, — сообщил я.
— А этого, как его, Малюту Скуратова видел? — блеснул познаниями Генка.
— И его тоже. Причем на рабочем месте.
— Ты что же, и там успел побывать? — несказанно удивился Валерка.
— Пришлось ненадолго заглянуть, — вздохнул я, философски размышляя: «Вытаращенные глаза Валерки — это предел, или, если рассказать кое-что, они увеличатся еще больше? Да нет, хватит, пожалуй, а то как бы они вообще не выпали из орбит», и жалобно попросил: — Ребята, пытать меня и там было кому, а вот водочки налить — увы.
Намек поняли сразу. Набулькали щедро, чуть ли не полный стакан, успокоив:
— Валяй, сколько выпьешь, хотя лучше ахни целиком — тебе стресс гасить надо.
Я вяло посопротивлялся, соблюдая приличия, мол, очнется Маша, а я пьяный в хлам, но меня заверили, что она ничего не заметит, поскольку, когда очнется, они нальют и ей.
— Ну вы и мертвого уболтаете, — вздохнул я, подчиняясь неумолимому диктату.
Пошла вода жизни в меня как обычная колодезная. Даже сомнения взяли — не перепутали ли ребята бутылку? Хотя нет, пахло в стакане именно ею, сорокаградусной. Не иначе как и впрямь после пережитого в организме скопилось столько адреналина, что уже никакой разницы — водка или ключевая из родника.
Зато на ароматы адреналин не распространяется, так что соблазнительный запах чесночного сала, щедрым пластом лежащего на куске черного хлеба, я почуял на расстоянии, еще не успев принять бутерброд от Валерки.
О, кажется, проснулась, — сказал Генка, показывая на княжну.
Я повернул голову, сразу забыв про закуску. Глаза у моей ненаглядной были широко распахнуты и таращились на свечу, которую примостил подле себя Валерка.
— Бу-бу-бу, — безучастно заметила она и потянула к ней руку. — Бу-бу-бу! — повторила она возмущенно, когда тот осторожно ее перехватил и вернул на место.