Наверное, несмотря на все мои героические усилия, что-то такое всё же отразилось у меня на лице. Степка внезапно перестал паясничать, подскочил, уперся передними лапами в мои колени и тревожно заглянул в глаза.
— Слав, ты что? Что с тобой? Ты вдруг стала на себя не похожа! Вспомнила что-нибудь, да?
— Всё в порядке, Степа, — ровным голосом ответила я, аккуратно поднимаясь с поваленного дерева, на котором сидела, и роняя кота с колен. — Ничего не случилось. А что, собственно, могло случиться? Ты отдохни, а я пойду по лесу пройдусь, ягод поищу. Что-то мне ягод захотелось.
Сперва неторопливо, но с каждым шагом всё быстрее и быстрее я пошла прочь. Против обыкновения, Степка промолчал и даже не увязался за мной. Наверное, научился читать по лицам.
В лесу было душно и сыро. Хвойный опад плотным ковром лежал на земле, не оставляя ни малейшего шанса кустикам черники и земляники. Да я их и не искала.
Не разбирая дороги, я неслась через лес, перепрыгивая через камни, ныряя в овраги, оскальзываясь на влажной иглице и с треском продираясь сквозь густой подрост. Мне было страшно лишь одно: упасть, остановиться, замереть, так как откуда-то я знала: стоит только этому случиться, и всё — темное пламя вырвется наружу, полыхнет и сожжет меня дотла. Несмотря на прохладный день, я задыхалась, моя одежда насквозь промокла от пота, но именно это напряжение, мало-помалу истощавшее мои силы, становилось моим спасением.
Понемногу я начала заворачивать обратно к берегу реки, замедлила свой бег, а затем, тяжело дыша, перешла на шаг. Не получив желанной пищи, черное пламя стало стихать, неохотно оставляя меня в покое — я знала, не навсегда. Однако мне было понятно, что на сегодня самое страшное миновало. Сегодня я оказалась сильнее собственного страха. Еще совсем немного, и я вновь сумею полностью овладеть собой.
Наверное, я была целиком поглощена своими попытками окончательно обуздать рвущиеся на свободу чувства. Поэтому ничего не услышала и не почувствовала, пока не выскочила на небольшую полянку, заросшую дикой малиной.
Совсем молоденькая рыжеволосая девушка, одетая в длинную полосатую юбку и простую узкую рубаху, с заплаканным и перепачканным лицом, полусидела — полулежала, привалившись к гладкому торчащему из земли валуну. Рядом с нею на боку валялась пустая ивовая корзинка, довольно большая. Морщась от боли, рыжуха обеими руками ощупывала и баюкала свою правую коленку. При виде меня девушка вскинулась, влажные глаза ее испуганно расширились, а изо рта вырвался такой оглушительный вопль, что от неожиданности я подскочила и заорала в ответ.