А Сихали Браун не спешил стать дичью. В порту его и Боровица с Ютой уже поджидал Рыжий. «Десантники» быстренько погрузились и двинули к Южному терминалу, возбужденные и настроенные весьма воинственно. По дороге все сыпали предложениями, рассматривали варианты, готовились к будущим операциям, копили доводы, чтобы убедить товарищей в необходимости перемены мест.
Долго уговаривать осажденных не пришлось – практически все испытывали желание оказаться подальше от зеллеровцев, отдышаться и отоспаться. А там видно будет…
Полсотни человек с трудом разместились в тесных дозорных субмаринах, а уж как в их отсеки удалось запихать вещи – история умалчивает. Погрузившись на полкилометра, «Орки», «Бронко» и «Пинто» двинулись на север, к батиполису «Кларион-46».
…В конце шестидесятых, в эпоху первопоселенцев, в ТОЗО отправлялись целые караваны пассажирских субмарин. То было время больших надежд и великих начинаний. Только вдоль океанского разлома Кларион, что тянулся от Мексики до Маршалловых островов, заложили добрую сотню абиссальных поселений – все они находились на самой оживленной линии Транспасифик, и эмигранты охотно пускали тут корни.
Бравые эмбриотехники активировали механозародышей, и тяжелые шары эмбриофоров плюхались в донный ил. Через сутки, настроившись на внешние условия, эбриосистемы – базовые, дополнительные, сырьевые, ремонтные – начинали развиваться и разворачивались в подводные сооружения, сферы большие и малые. Чуть позже, когда отдельные группы механозародышей опознавались и принимались вязаться в системные массивы, сферы стыковались, заглубляли в грунт опоры, надстраивались. Уютно засвечивались рядки иллюминаторов, вспыхивали прожекторы на мачтах. В отсеках вовсю работали кондиционеры и озонаторы, удаляя стойкий запах пережженного грунта, форсажеры сворачивались, а керамические кубы и многогранники дигестальных систем с пучками эффекторов изображали абстрактные скульптуры. Батиполис был готов принять своих жителей.
Да, технически все было непросто, но исполнимо, однако зловредный человеческий фактор не позволял устраивать жизнь ко благу и процветанию.
Переселенцам дали свободу, не обещая безопасности. Люди, искавшие в ТОЗО работу, желавшие добиться успеха своим трудом, должны были сами защищать себя, свои семьи, свое имущество – от других, тех, кто шел следом за трудягами, собираясь отнимать ими добытое.
Повторялась старая-престарая история – там, где не установлен закон, воцаряются насилие и произвол. В людях, внешне цивилизованных, просыпались дикари и варвары. ТОЗО превратилась в империю беззакония, где торжествовало право сильного. И, надо сказать, союзы стран, чьи президенты создали ТОЗО, молчаливо одобряли такое положение. Оно было им выгодно, ибо масса неработающих с преступными наклонностями стала творить беспредел вне их территорий. Изоляторы пустели, ибо задержанным и приговоренным к имплантации мозгодатчиков давалась поблажка – они могли выйти на свободу, став океанцами. «На берегу» преступность падала, а в ТОЗО выросла до таких невероятных размеров, что даже Генеральный Руководитель проекта не мог чувствовать себя спокойно – никто не был застрахован от драк, перестрелок, грабежей. Правда, Акулу Фогеля так прозвали не зря – генрук был ганфайтером.