– Ты уже и о детях заговорил? – улыбнулась Наташа.
– Куда ж от них денешься…
Девушка тихонько засмеялась. А потом спросила:
– А Марина? Ты думал о ней?
Тимофей кивнул:
– Думал. Но, знаешь… Как бы тебе объяснить… Я не умею прощать, наверное. Или… не знаю. Помню, меня корежило, когда узнал, что был для неё всего лишь объектом наблюдения, причём второстепенным. А весь накал эмоций… Ну да, мы развлеклись, но столько вранья… А скольких мы потеряли?
Наташа вздохнула тяжко, но Сихали не понял, к чему относилось воздыхание – к потерям или «развлечениям». Неожиданно девушка прижалась к нему, прильнула на секундочку и снова отодвинулась, но и этого кратчайшего времени хватило, чтобы понять – Тимофея простили. Непроизвольная улыбка украсила Брауна и отразилась в тёмном экране. Наташа смешливо фыркнула.
– Радость… – пробормотал он. – Странно…
– Почему – странно? – удивилась Стоун.
– Потому что сразу же тревога. Ганфайтеры редко доживают до пенсии – слишком много всяких отморозков, желающих доказать, что они круче. И я однажды могу не вернуться к тебе – мое хладное тело принесут… Знаешь, меня пугает умение стрелять. Прогресс налицо – первую кровь пролить было крайне трудно и очень неприятно, а теперь я сам хочу убивать! Понимаешь? Я получаю удовольствие от этого «процесса»! Помню, как негодовал, когда меня прозывали убийцей, но ведь я действительно таков…
– Нет, ты не такой… – прошептала Наташа. – Ты хороший…
Тимофей осторожно обнял ее за плечи, и девушка доверчиво прижалась к нему, приникла, притихла, замерла… Сихали и сам не двигался, стараясь дышать потише, и наслаждался возвращенной близостью.
Они бы так и сидели, будто на лавочке в парке, но тут проснулся Тугарин-Змей и шумно зевнул.
– И куда мы утонули? – донесся его вопросительный бас, будя Шуриков и сегундо.
– Не куда, а где, – ворчливо поправил товарища Рыжий.
– Не где, а зачем, – прокряхтел Белый, потягиваясь с хрустом.
Боровиц привстал, сделал пару упражнений и сел обратно.
– Глубоко мы? – вопросил он.
– Семь с копейками, – ответствовал Браун.
– Хадаль, однако, – прокомментировал Рыжий и вздохнул. Видать, Арманто вспомнил.
– А остальных что не слыхать?
– Спят. Четыре часа ночи. Или утра? Рано, в общем.
– Да-а… Жалко «Онекотан». Без него, как без дома прямо.
– Тима, – сказала Наташа, – смотри. Мы уже на подходе.
Браун посмотрел – «Мустанг» одолевал Средний кольцевой разлом, неширокую долину с клиновидным дном, заваленным обломочным материалом. А впереди показался разлом поперечный, Седьмой Восточный радиальный.
Показался, разумеется, лишь на экранчике биооптического преобразователя, ибо за иллюминаторами стыла абсолютная тьма хадальных глубин. Семь километров… С ума сойти.