Оказалось — гулять. Вот так похаживать, посвистывать и пощелкивать себя по штанине прутиком.
— Что, явился на разбор полетов? — спросил Борис Владимирович. Между прочим, не оглядываясь, а Блинков-младший подошел к нему сзади.
— Ага. Интересно же, — Блинков-младший догнал Бориса Владимировича и пошел рядом. — Давно вы меня заметили?
— Шаги услышал давно. Сопение немножко позже. И еще: когда тебе интересно, ты вот так сербаешь, — Борис Владимирович сделал звук, как будто хлебал горячее. — Слюни, наверное, бегут.
— Не замечал, — сказал Блинков-младший самым сухим тоном из маминого воспитательного набора.
— Ну конечно! — сказал как похвалил Борис Владимирович. Мол, если бы замечал, тогда точно исправил бы свой отдельный недостаток, в чем лично я не сомневаюсь. Одно слово — нормальный был старший лейтенант.
— А я бы мог сразу догадаться про Витю, — признал еще одно свое упущение Блинков-младший. — Он же погоню устроил, как вор сам кричит «Держи вора!». Отвлечь от себя внимание. А я знал, что он гоняется непонятно за кем.
— За мужчиной кавказской внешности в возрасте от тридцати до тридцати пяти лет, рост метр семьдесят пять, без особых примет, — добавил Борис Владимирович. — Он же успел показания дать, Витя. Проходил как главный свидетель. Только я ведь тоже не подумал насчет «Держи вора!». Я орудие искал. Камней нет, грабли эти мне с самого начала казались пустышкой. Грабли как грабли. Кто-то поработал и оставил. Обедать пошел. А главное, не успел бы один человек с граблями. Не управился бы за сорок минут. И звона никто не слышал, а если бить по стеклам, должно же было звенеть.
— Он по рамам бил, — вставил Блинков-младший.
— Ну да. По рамам тупым тяжелым предметом. А стекла падали в оранжерею, на зелень — почти не слышно. Я и углы нашел, по которым били, и волокна от мешковины. Только я думал, это была обернутая мешковиной кувалда. Я, если честно, в сарай шел искать кувалду, хотя когда ты рассказал про шасси, было подозрение. А уж когда увидел: стоит это шасси, борта обиты мешковиной… Так что, Дима, органы перед тобой в долгу, — почти серьезно закончил Борис Владимирович. — Хочешь, благодарность в школу напишем?
— Ага, — поддакнул Блинков-младший. — И еще фотокарточку в журнале «Пионер» и фотоаппарат «Зоркий».
— А ты, Дима, тонкий человек! — восхитился Борис Владимирович. — С чувством юмора. А про «Зоркий»-то кто тебе рассказал?
— Да маме на службе чуть что — дарят фотоаппарат «Зоркий» или часы «Слава». Старые, то есть новые, но давно лежат. Все никак раздарить не могут, — тонко похвастался мамой Блинков-младший.