Доктор услышал прерывистый шепот:
— Я вспомнил… Скорее следователя… Я должен успеть…
***
Опрос продолжался долго. Раненый с трудом давал показания. Часто приходилось делать длительные перерывы, чтобы дать возможность пострадавшему собраться с силами.
Казимбеков ворчал и требовал перенести опрос на завтра, но китаец не соглашался на это.
— Я должен успеть, — говорил он. — Это очень важно. Может случиться, что я умру.
— Теперь вы уже не умрете, — уверял его врач.
— Все равно, время не терпит.
— Постарайтесь подробнее описать внешность вашего спутника, — сказал следователь.
Раненный, как мог подробнее, рассказал об амерканце.
— Вы успели разглядеть человека на площадке?
— Я его плохо видел… Мне показалось… что он китаец…
— Номер вагона и купе?
— Вагон восемь. Купе пять.
— Что, по-вашему, могло быть причиной нападения?
— Думаю, что… им нужны были мои документы… Это и есть самое страшное… Ему нужно было пробраться в лагерь… под моим именем.
— В какой лагерь? — одновременно спросили следователь и Казимбеков.
— В лагерь у космического корабля… Я еще не говорил вам… Я ехал туда… Я корреспондент агентства Синьхуа. Мое имя Ю Син-чжоу.
Полковника Артемьева разбудили шаги человека, подошедшего к палатке. Он всегда спал очень чутко, а в последнее время, снедаемый тревогой, вообще забыл, что значит спокойный сон.
Никто в обоих лагерях не подозревал, кто он такой. Все считали Артемьева корреспондентом. Один только Козловский знал, что он сотрудник разведки.
Работа с каллистянами, изучение их научных материалов внешне шли гладко. Ничто не указывало, что гостям Земли может угрожать какая-нибудь опасность. Но советская разведка знала, что такая опасность существует.
Техника Каллисто все еще оставалась загадочной. Изучением двигателей звездолета занимались Смирнов и Манаенко, — оба советские ученые. Определенные круги за границей опасались, что результаты их открытий останутся в руках СССР и не будут опубликованы, как другие материалы, добытые на звездолете. С их точки зрения советские люди должны были скрыть «атомные тайны», использовать их на усиление военной мощи своей страны. Такая перспектива, разумеется, тревожила их. Они не могли себе представить возможности добровольного отказа от технической тайны, да еще столь важной. Они судили по себе и сделали соответствующие выводы. Пусть лучше техника Каллисто останется никому неизвестной, чем отдать ее СССР. Лучше уничтожить «котел», уничтожить книги каллистян, убить их самих… Это было чудовищно, но логично.
Несмотря на все усилия, напасть на след врага не удавалось. Все обитатели лагеря Академии наук и лагеря иностранцев были проверены самым тщательным образом. Напрасно! Могло создаться впечатление, что никакого тайного врага нет, что сведения, добытые советской разведкой, ложны, но полковник Артемьев даже не допускал такой мысли. Враг был! Его надо найти! Разоблачение Дюпона и О'Келли подкрепляли его уверенность в этом. Противник не мог быть так наивен. Враг был, по-видимому, очень осторожен и очень опытен.