— Можешь не продолжать, — кисло поморщившись, не оборачиваясь отозвалась она. — Если ты вернулся только для того, чтобы сообщить мне, что чистить лошадей — не царское дело, то ты прогадал. Я это и так знаю. Уже. Теперь.
— Ну, Сенечка, милая, — просительно зашептал на ушко царевне Иван. — Ну, ведь можно найти себе какое-нибудь другое интересное занятие, кроме этого, а?..
— Например? — с чересчур показной заинтересованностью вдруг повернулась к нему Серафима и склонила выжидательно голову набок.
— Н-ну-у… — сложил губы трубочкой и захлопал ресницами царевич, застигнутый врасплох. — Н-ну, например… Например…
Прочитав на лице Серафимы: "Только попробуй, скажи "вышивание", он быстро перешел ко второму пункту своего и без того недлинного списка:
— Прогулки с девушками по саду…
— Нет, я имела в виду, интересного не для тебя, — со сладенькой улыбочкой тут же отозвалась царевна.
Иван смутился еще больше, но сделал еще одну отчаянную попытку продолжить:
— Пить… чай… с боярышнями…
— А еще?
— Наносить… визиты… боярышням…
— И что я там должна делать? — с неисчезающей остекленевшей улыбочкой продолжала допытываться Серафима.
— Пить чай… с боярышнями… гулять по саду… выши…
— Хватит! — взорвалась предсказуемо, но как всегда, внезапно, царевна, сорвав с себя фартук и бросив с сердцем его себе под ноги. — Надоело! Я живу тут, как в тюрьме! Занимаюсь с утра до ночи всякой ерундой! Туда не ходи, это нельзя, это не надевай, это не трогай, с этими не болтай! Сколько можно издеваться над человеком! Вышивать с боярышнями! Пить чай в саду! Пить чай с боярышнями! Вышивать в саду! Гулять по саду с боярышнями, с кружкой чая в одной руке, и вышиванием — в другой!.. Может, ты мне еще на арфе играть учиться посоветуешь? Иванушка, хороший мой, ты сам-то от такой жизни давно ли из дому сбегал?
Иван виновато вздохнул и отвел глаза.
Предложить Серафиме учиться играть на арфе было все равно, что предложить царице Елене брать уроки кулачного боя.
Но что он мог поделать?
Когда ты выходишь замуж за царевича, ты становишься царевной, даже если тебе этого не хочется. Уж это-то должна была понимать даже Серафима.
Тем более, Серафима.
Единственная дочь царя Лесогорья Евстигнея.
Двадцать братьев не в счет.
— Ну, может, тебе для развлечения какую-нибудь зверюшку завести?.. Хомячка там, или собачку?.. — неосторожно пришла в голову царевича свежая мысль.
— Волкодава? — оживилась Серафима. — Или овчарку? А лучше двух!..
Иван быстро дал задний ход:
— Нет-нет!.. Одну! И левретку!.. Или болонку. Или мопса… Или вообще…
— Мопса!!! — Серафима умудрилась вложить в название этой породы всю силу своего негодования и презрения. — Мопса!!!.. Черепашку еще предложи!!!.. На веревочке!!!..