Командиры улыбаются, улыбается и Колесников — через одну минуту новый член пятнадцатого отряда.
А в один из вечеров две небольшие девочки, у каждой аккуратный сверсток, и сами они аккуратистки, видно. Совета командиров в этот вечер не ожидалось, а в кабинете, по обыкновению, народ.
Спрашиваю:
— Чего вам?
— Примите нас в коммуну.
— Откуда же вы?
— Из Сочи.
— Откуда?
— Из Сочи приехали.
Мы все удивлены, переспрашиваем. Действительно, приехали из Сочи.
— Как же вы приехали?
— Нас посадил начальник станции.
— А билет?
— Мы собрали пятьдесят рублей. Мы жили у людей с ребенками… А Настя и говорит: поедем, так мы и поехали…
— Пятьдесят рублей?
— Нам хозяева были должны, мы долго не брали денег, а как коммунары жили в Сочи, так мы и сказали хозяину, что поедем…
— Что за хозяева?
— Ее не пускали, а мои — хорошие, сказали «поезжайте» и даже попросили начальника станции…
— А назад как поедете? — спрашивает Камардинов.
— Не знаем.
Мы молчим, пораженные этим происшествием. А они стоят рядом и молча моргают глазами.
Пришлось трубить совет. С совете смеющееся удивление. Сопин предлагает:
— За их боевой подвиг — принять!
Так и сделали.
Но были и отказы. Вваливается в кабинет бородатый парень и сразу усаживается на стул:
— Примите в коммуну.
— А сколько вам лет?
— Семнадцать.
— В каком году родились?
— В тысяча девятьсот девятом.
— Уходите.
— Что?
— Уходите!
Других можно, а я что ж…
И уходит, цепляясь за дверь…
Ужин, как обычно, был в шесть часов.
За ужином секретарь совета бригадиров Виктор Торский прочитал приказ:
«Несмотря на героическую штурмовую работу колонистских бригад, остается еще много дела. Поэтому совет бригадиров: сегодня время с восьми часов вечера до трех часов ночи считается как рабочий день с перерывом на обед в одиннадцать часов. Рапорты бригадиров — в три часа пятнадцать минут, спать — в три двадцать. Завтра встать в девять, построиться к первомайскому параду в десять часов. Заведующий колонией — Захаров, ССК — Торский».
Производственный корпус новенький, двухэтажный, с балконом… На свежеокрашенном полу ничего нет, кроме блеска, у порога распростертый мешок приглашает вытирать ноги. Под левой стеной выровнялись в длинной шеренге токарные «красные пролетарии», а справа во всю длину цеха протянулись солидные фрезерные «цинциннати» и «вандереры», перемежаемые высокими худыми сверлильными станками. А между этими рядами разместилась сложная семья зуборезных и долбежных станков. Четыре ряда фонарей, еще без абажуров, заливают ровным светом стены, потолки и станки. Колонисты по одному, по два пробираются на балкон и любуются этим великолепным итогом многолетних своих трудов — новым советским заводом, настоящим заводом, который завтра будет торжественно открыт.