Там наверху, на незащищенном пятачке, ветер дул с такой силой, что устоять можно было только если он пригвождал тебя к стене башни. У самых ног почти отвесно спускалась стена карьера, из которого добывали известняк. Внизу там и сям вставали холмы, ютились крохотные селения — Мэтлок, Эмбергейт, Каменный Мидлтон. Парням непременно хотелось высмотреть Бествудскую церковь далеко слева, в краю, застроенном погуще. Досада брала, что кажется, будто она стоит на ровном месте. Видно было, как холмы Дербишира переходят в однообразие Центральных графств, простирающихся на юг.
Мириам страшилась ветра, но парни им наслаждались. Миля за милей они шагали к Уэтстендуэллу. Все припасы были съедены, путники изрядно проголодались, а денег на обратную дорогу осталось в обрез. Но они ухитрились разжиться булкой и пирогом со смородиной, складными ножами разрезали то и другое на куски и, сидя на ограде подле моста, смотрели, как несется мимо сверкающий деруэнтский экспресс, как на пути из Мэтлока повозки останавливаются у постоялого двора.
Пол побледнел от усталости. Весь день он был в ответе за всю компанию, и теперь силы его оставили. Мириам понимала это, держалась рядом, и он доверился ей.
Им пришлось час прождать на станции в Эмбергейте. Поезда прибывали, переполненные экскурсантами, которые возвращались в Манчестер, Бирмингем и Лондон.
— Мы вполне могли бы съездить и туда… дома вполне могут подумать, что мы уехали так далеко, — сказал Пол.
Вернулись они довольно поздно. Мириам шла домой с Джеффри, смотрела, как большая, красная, затуманенная, поднимается луна. Она чувствовала, что-то в ней свершилось.
Ее старшая сестра, Агата, была учительницей. Девушки враждовали друг с другом. Мириам считала Агату суетной. Притом ей самой хотелось быть учительницей.
Однажды в субботу после полудня Агата и Мириам одевались у себя наверху. Их комната помещалась над конюшней. Она была невелика, с низким потолком и голыми стенами. Мириам повесила на стену репродукцию картины Веронезе «Святая Екатерина». Она любила эту святую, что задумалась, сидя у окна. В их комнате окна были слишком малы, не посидишь. Но над окном, выходящим в сад, вился дикий виноград и жимолость, и из него видны были верхушки дубов во дворе, а маленькое окошко в противоположной стене, размером с носовой платок, глядело на восток, на зарю, занимающуюся над милыми сердцу Мириам округлыми холмами.
Сестры почти не разговаривали друг с другом. Агата, светловолосая, маленькая и решительная, взбунтовалась против духа, которым проникнут был дом Ливерсов, против заповеди «подставь другую щеку». Она теперь вышла в мир, на путь к независимости. И утверждала житейские ценности — наружность, умение себя вести, положение в обществе, все то, чему Мириам не придавала значения.