- Так вы были там? - спросил я тихо.
- Где?
- В старом Петербурге? Сто лет тому назад?
- Не были, - ответили старухи хором.
- Говорите правду. За ложь я могу привлечь вас к ответственности.
Старухи начали креститься. Креститься и отступать. Отступать и креститься.
Мне стало жалко их. Я закрыл свой блокнот.
35
Я сказал Офелии:
- Расскажи-ка лучше, как тебе удалось вызволить старух из гоголевского Петербурга. - Так же, как тебя из двадцать второго века. Тем же испытанным, хорошо проверенным способом.
- Уж не ставишь ли ты знак равенства между мною и двумя сплетницами, старыми спекулянтками?
- Смешно жаловаться на самолет или на автомобиль. Ведь этим транспортом пользуются не только праведники и святые?
- Ты считаешь свой способ тоже транспортным средством?
- А чем прикажешь мне его считать? Чудом?
- Все-таки оно ближе к чуду, чем к науке и технике.
- Ты глубоко заблуждаешься.
- Я буду очень рад, если я заблуждаюсь. Но если оно близко к технике и науке, это твое средство, почему его не запатентовать и не послать в соответствующий наркомат чертеж или схемку?
- В какой наркомат? Зачем? Какую схемку? Никакой чертеж и никакая схемка не сможет...
- Значит, это все-таки чудо, - перебил ее я.
- Нет, не чудо.
- Не думаю, чтобы жене советского аспиранта следовало скрывать это и задерживать научно-технический прогресс. Ведь ты живешь на стипендию, которую выплачивает твоему мужу государство. Не находишь ли ты...
- Не нахожу! - отрезала она.
Она замолчала.
Я тоже молчал. И продолжал свою работу. Вот уже третий день, как я писал ее портрет.
Пока это был только эскиз, небрежно исполненный набросок. Но как бы этот портрет так и не остался эскизом. Ведь я очень сомневался, что мне удастся проникнуть с помощью красок и кисти в ее суть. Да и что называть ее сутью? Я ее знал больше всех, пожалуй, всетаки больше, чем ее муж, Коля Фаустов. Но знал ли ее Коля? Знал ли ее я? Знала ли она сама себя?
Я утешал себя тем, что на этот вопрос (кто она?) ответит портрет, который я напишу. Я доверился своему подсознанию, мобилизовал все свои чувства, чтобы схватить. .. Что?
Ничто или нечто?
Однажды она сказала мне:
- Я не машина времени.
- А кто же ты? - спросил я.
- Я - женщина.
- Но не каждая женщина, - сказал я, - может пройти сквозь стену и сквозь время, не повредив ни времени, ни стены?
- Да, не каждая.
И сейчас, вглядываясь в ее лицо и в отражение ее лица на холсте, я вспоминал ее ответ: "Да, не каждая".
Я уцепился мыслью за эту фразу, словно фраза могла мне помочь схватить тайну ее существа.