- Да, действительно, - согласилась она, - откуда?
Стало тихо. И она длилась долго-долго, эта пауза, эта лирическая тишина, словно невидимый Блок спрятал этот миг в свою строфу и поставил точку.
Я смотрел на свой холст и скова на ее лицо, лицо незнакомки. И снова на холст, где линии и краски сговорились не подчиняться моему диктату.
- Что хотел сказать Блок, - вдруг спросила Офелия, - когда писал "Незнакомку"? Уж не хотел ли он сказать, что каждая молодая женщина, в сущности, незнакомка?
- Боюсь, что не каждая, - ответил я. - Но ты действительно незнакомка. Я не знаю тебя.
- Ты не знаешь?
- Не знаю, но хочу знать. Без этого я не смогу написать твои портрет.
- Но Блок разве знал? Он писал о чем-то прекрасном И СМУТНОМ.
- Я не Блок. Мне нужно знать. Я пишу не образ лирического существа, а портрет женщины, у которой есть паспорт, есть муж, есть комната и прописка. Блоковская незнакомка не нуждалась в прописке, в комнате, в муже и даже в паспорте. Она романтический образ. Мечта. Миф.
- А я разве не образ, не миф?
- Ты домашняя хозяйка. В сознании твоей соседки по квартире ты отнюдь не идеальное существо. Для нее ты реальность. Такая же реальность, как кассирша в соседнем гастрономе, которая вчера обсчитала ее ровно на тридцать пять копеек.
- Может, блоковская незнакомка тоже была кассиршей?
- Нам не у кого об этом спросить. Блок давно умер. А литературоведы относятся к "Незнакомке" с подозрением. Она откуда-то приходит и куда-то уходит. Куда? А у кассирши есть адрес. У тебя тоже есть адрес. И поэтому не советую тебе прятаться в тумане. Туман - ведь это ненадолго. А реальность навсегда.
- Ты прав. Спрашивай. Я отвечу на все твои вопросы.
Я рассмеялся.
- Ты совсем как докладчик. В письменном виде тебе присылать вопросы или задавать устно?
Снова наступила пауза. Я выжал из тюбика краску и положил несколько пятен на холст, чтобы сделать более теплым фон окно с куском неба.
- Что же ты не задаешь свой вопрос?
- Боюсь, что ты на него не ответишь.
- Я ж тебя предупредила. Отвечу.
- Хорошо. Я задам тебе вопрос. Когда мы вернемся с тобой в свой век?
- Тебе разве тут надоело?
Я не ответил.
- Я сделаю из тебя гения. Знаменитого художника. Я перейду на твое полотно. А твой эскиз оставлю вместо себя Коле.
- И он согласится?
- Потерпит год или два. А потом я вернусь к нему.
- А что станет с портретом?
- Он исчезнет. И в газетах появится заметка о том, что его похитили и продали за границу какому-то частному коллекционеру. Устраивает ли это тебя?
- Боюсь, что это не устроит директора музея и хранителей. Их могут отдать под суд.