Он посмотрел в ее глаза:
— Лили, любовь моя, душа моя, ты уедешь вместе со мной? Ты уплывешь со мной отсюда?
Она улыбнулась, глядя в родное лицо:
— Рис Трегаррик, я поплыву с тобой даже на край света!
Доктор Лэндри выбрался из своего старого автомобиля, чувствуя, что его одурачили. На какое-то мгновение ему захотелось повернуться и уехать. Это было нелегкое утро, и ему не хотелось новых разочарований. Но во внутреннем кармане его пиджака лежала смятая записка от Лили Кэнделл.
Лили не подписала ее, однако он узнал ее почерк по открыткам; к тому же женщина, которая оставила записку в его приемной, была очень на нее похожа. На аккуратно сложенном листке было написано лишь несколько строчек:
Не беспокойтесь обо мне. Со мной все в порядке, я счастлива и чувствую себя более живой, чем когда бы то ни было! Посмотрите за подкладкой сундука, который Поршия открывала при мне в музее «Звездного Дома» — она поймет, о каком сундуке идет речь — и вы все поймете.
Лили исчезла три дня тому назад. В последний раз ее видели, когда она торопливо шла к Тоскующей Голове, повесив на руку сумку с набором для рисования. Ее разбитый фотоаппарат и промокшую от дождя сумку нашли среди камней у границы прилива — как и раздавленный термос, который Лили взяла с собой.
Доктор сообщит коллегии присяжных при коронере: мисс Лили Кэнделл не была склонна к самоубийству, что подтверждают оставленные девушкой в гостинице письмо и дорогой фотоаппарат, купленный за день до исчезновения.
Вердикт коллегии присяжных будет простой формальностью: мисс Лили Кэнделл стала жертвой внезапного шквального ветра, ее смыло волной. Как и в случае с остальными пропавшими без вести на побережье у Тоскующей Головы, никаких следов тела обнаружено не было. Ужасная трагедия!
И все же… В мыслях доктор вновь и вновь повторял слова, написанные в записке: «Не беспокойтесь… чувствую себя более живой, чем когда бы то ни было!» Почему-то ему казалось, что так оно и есть.
Доктор Лэндри распрямил плечи. Он был достаточно мудр, чтобы понимать: как минимум на половину вопросов, поставленных жизнью, ему никогда не удастся получить ответы. Но он был ученым и не мог успокоиться, пока до конца не исследует каждый конкретный факт.
Даже если выяснится, что он никогда не сможет обнародовать истину, он должен узнать ее ради собственного душевного спокойствия.
Доктор пересек автомобильную стоянку, усыпанную гравием, и через одну из боковых дверей вошел в музей, к числу попечителей которого он принадлежал. Поршия подняла глаза, удивленная его появлением: