Кейт было неудобно спрашивать, но такой интерес к женщине, жившей почти три тысячи лет назад, казался ей необычным.
– Почему?
В камине щелкнуло полено, и Макс посмотрел в огонь, потом перевел взгляд на Кейт.
– Полагаю, моя бабушка была вроде тетушки Мейм[19], и однажды на рождественские каникулы она свозила меня в Египет. Мы ездили вдвоем. Мне было двенадцать, но я, как и многие дети, заразился этим еще до поездки. Мечтал стать египтологом, часами рассматривал изображения мумий и рисунки из гробниц. Книгу «Боги, гробницы и ученые»[20] я прочел раз пять, от корки до корки. – Он задумчиво улыбнулся, а потом повел плечом, словно смахнув воспоминания. – Назовем это ностальгией, шансом вернуться в то время моей жизни, когда все еще не было настолько закостенелым.
– Когда… почему вы все-таки не стали египтологом?
– Полагаю, мой интерес к мумиям перерос в нечто другое. Меня до сих пор интересуют тела, но – живых людей. Я захотел понять, что лежит в основе нашего существования – как работает мозг, а об этом органе египтяне говорили мало. Насколько я помню, они считали, что ум находится в сердце. – Кейт наконец позволила себе улыбнуться, но Макс еще не договорил. – Послушайте, вам не известны возможности последних сканеров, а я не знаю, что с человеческими костями может произойти за три тысячи лет. Я даже не помню, какие внутренние органы во время мумификации оставляли, а какие извлекали.
– Это несложно. Я могу вам все напомнить в пятидесяти словах или и того меньше. В тот период, о котором идет речь, жрецы Дома Украшения вставляли в левую ноздрю длинный инструмент, похожий на ложку, и пронзали пористую решетчатую кость, чтобы проникнуть в полость черепа. Стоит упомянуть, что нос при этом не уродовался. Некоторые ученые считают, что той же узкой ложкой они вычерпывали мозг, но мне кажется более правдоподобным, что мозг размешивали, чтобы сделать его жидким, а потом просто выливали. – Кейт показала чуть ниже и левее пупка. – Приблизительно в этом месте делали надрез, чтобы извлечь легкие, печень, почки, желудок и кишечник. Но сердце оставляли. Чтобы Осирис, когда придет время судить умершего, сравнил вес сердца с весом пера истины. – Она подняла руку, убирая за ухо капризную прядь. – После этого тело укладывали на наклонный стол, чтобы вытекла жидкость, и засыпали натром – кристаллами солей натрия и кальция, в основном – карбоната натрия. То же самое делали и с внутренностями. Так они лежали сорок дней.
– Я думал, семьдесят.
– Я еще не закончила. После того как тело пролежит сорок дней в натре, его омывали пальмовым вином, закрывали надрез на животе и запечатывали смолой. В рот клали кусочки пропитанной маслом ткани, и по клочку ткани – на каждый глаз, прежде чем закрыть веки. Ноздри запечатывали воском, после чего надевали украшения – кольца, браслеты, венки из цветов – и курили благовония, чтобы символически восстановить тепло и запах тела. Затем наконец начинали обмотку: сначала оборачивали пальцы рук и ног по одному, потом руки и ноги. Если это был мужчина, пенис тоже обматывали отдельно. Разумеется, в эрегированном положении.