Через некоторое время я торговался уже с его дочерью.
– Бастет[29] отказывается заботиться о своих котятах, – утверждала она. – Если я их не накормлю, они будут плакать всю ночь.
– Завтра, – повторил я, глядя, как она кладет на место резные деревянные палочки. Может, у лопоухих собак есть какое-то неизвестное мне преимущество? – Землю скоро окутает вечерняя прохлада.
– Но ведь в том темном углу прячутся злые духи, которые только и ждут, когда ты уйдешь, чтобы снова наслать на меня болезнь. – Тули тягостно заскулил, и их голоса слились.
– Тогда надень что-нибудь, чтобы не замерзнуть, и я подниму тебя на крышу, – сказал я ей, а Пагош молча слушал.
– Мне и так тепло. – Асет спрыгнула с лежанки-котенка, считая, что готова идти. Но, посмотрев на меня, побежала к сундуку с одеждой. Схватив первый попавшийся каласирис[30], надела его через голову и завертелась, пока тот не опустился до колен.
– А где твои сандалии? – спросил я.
– Мне они не нужны. – Очевидно, с первого взгляда она поняла, что и тут я не сдамся. – Зачем?
– Чтобы у тебя появилась привычка их носить. В земле живут черви, которые могут забраться в тело через трещинки на коже между пальцами.
– Ой! – У Асет расширились зрачки. – Но от сандалий у меня болят пальцы. А иногда я из-за них падаю. Что, если я сломаю руку или голову? Уж наверное это хуже, чем червь между пальцами.
– Тогда надо найти такие, чтобы не было больно. – Пока она обувала сандалии, я залез в бурдюк и достал деревянного зверька – я ношу с собой всякие игрушки, чтобы отвлекать больных детей. – Его вырезал слепой из корня папируса. – Я протянул ей маленького льва.
– Правда? Как вырезал, он же не видит?
– Он ощупывал корень пальцами, пока не понял, что по форме тот похож на картинку, которая сохранилась у него в памяти. Когда человек теряет зрение, он не забывает то, что видел. – Асет закрыла глаза и провела пальцами по телу и лапам львенка, задержавшись на гриве, вырезанной из сухого корня, и наконец дошла до хвоста. Потом открыла голубые глаза и одарила меня улыбкой, которую я никогда не забуду. – Можешь оставить себе, если он тебе нравится.
– Я буду им дорожить. Передашь это слепому?
Я кивнул, взял с лежанки одеяло и поднял девочку на руки. Пагош проводил нас к ступенькам на крышу, а Тули то забегал вперед, то возвращался. Он слишком раззадорился и не мог идти медленно, но и не хотел выпускать Асет из виду.
На западе пылающий шар солнца только начал опускаться за утесы, и над красным песком парило облако пыли, словно дым над горящей пустыней. Я опустил ребенка на скамью, стоявшую под пальмовым балдахином, и мы немного посидели, разглядывая все вокруг. Когда мы с Меной были мальчишками, мы взбирались на красные утесы, ограждающие Место Истины, и, стоя высоко над домами из саманных кирпичей и глядя через реку на Восточную пустыню и далекие горы, гадали, что там за ними. А сейчас нам видны красивые дома вокруг дворца Фараона, и деревня рабочих некрополя, гнездящаяся на низких каменистых холмах.