Научная этика не позволяла моему отцу препятствовать ее дальним экскурсиям и свиданиям с античным романистом, но как он страдал от ее продолжавшегося иногда годами отсутствия...
Это и сблизило его со мной.
5
Мы опять остались одни с отцом. Мы остались одни в своем двадцать втором веке, в это время года значительно опустевшем. Все разбрелись кто куда: на дно морей и океанов, в пустыни Марса, в другие, большинству доступные века и тысячелетия.
Отец как-то позвал меня в свою рабочую комнату, усмехнулся и сказал:
- А знаешь, Феокрит, давай тоже махнем куда-нибудь.
- А куда? - спросил я. - В древнюю Александрию?
- Еще чего не хватало. Нет, мы отправимся в свое прошлое.
И вот я стою у синего окна моего детства и смотрю, как с камня на камень прыгает какой-то человек, пытаясь перейти с одного берега на другой.
- Это тот самый? - спросил я отца.
- Тот. Разве ты его не узнал?
- Узнать-то узнал. Но не могу поверить своим глазам. Ведь прошло много лет, а он все прыгает, почти на одном месте.
- Дело не в расстоянии, а в другом.
- В чем?
- Время тут замедляют согласно законам физики, открытым недавно. Не обращай на него внимания. Пусть себе прыгает.
Я долго стоял у окна и смотрел, как прыгал странный человек. Прыгнет-и повиснет над водой, словно у него есть невидимые крылья. Прыжок, потом опять прыжок-и всё на одном месте.
Потом мне стало скучно, и я пошел к Дориану Грею.
Дориан Грей принял красивую позу и прочел своим звучным, поющим, как речная вода, голосом:
Ты просыпался - я не сплю,
Мы два крыла - одна душа,
Мы две души - один творец,
Мы два творца - один венец...
Он подозвал свою автоматшу-жену-ее звали Дуль-синея Тобосская - и сказал ей нежно:
- Хулиганка.
- Завистник,-ответила она ему томно.
- Спекулянтка.
- Хапуга,-проворковала она.
Все эти мертвые, покрытые пылью, заплесневевшие от давности слова, напечатанные в словаре мертвых выражений, вдруг ожили и повеселели. Они, казалось, подмигивали мне, говоря: "Нас хоть и похоронили, заперев в шкаф, но мы выбрались на волю и теперь играем".
Я подумал, что разговор Дориана Грея с его милой автоматшей-женой полезен мне как урок древнего языка. Все эти красивые и звучные выражения пригодятся мне, когда я поеду с туристской группой в прошлое.
- Пролаза,-восторженно сказал Грей.
- Холуй.
Дориан Грей поцеловал автоматшу. Вот этого он при мне не имел права делать. Моя мать ему строго запретила целоваться при посторонних и детях.
- Зачем ты целуешься?-спросил я Дориана Грея. Автомат и автоматша удалились, мило сказав на прощанье: