— Как я ненавижу фашистов! Я поклялась: всю жизнь буду бороться с ними, я отомщу им за маму и за папу… Фашисты — самые страшные, самые злые люди. Вы поглядите: они уже почти всю Европу захватили.
Пашка успокоил:
— Погоди, авось обожгутся…
Фимочка тут как тут, произнес в тон Пашке:
— Мы вот с Папой Шиманом придумаем кое-что!.. Фашистам сразу станет жарко.
Ребята засмеялись, засмеялась и Клаудия и снова стала прежней — веселой и задорной. Она обратилась к Пашке:
— Мне очень понравились твои стихи, которые ты присылал нам в письмах. Почитай новые.
Пашка покраснел от удовольствия и, не ломаясь, как это с ним часто бывает, прочел несколько стихотворений. А после обеда Клаудия, Абелардо и Антонио пели нам испанские песни — и веселые, и грустные. Мы тоже пели — свои. Как умели. Конечно, у девчонок это лучше получалось. Особенно у Лены. Клаудия даже не удержалась — обняла ее.
Клепиков увел глаза под лоб.
— Ах!.. Я на ее месте лучше бы Шимана обнял. За стихи… Правда, Папа?
Пашка прошипел страшно:
— Заткнись, болван!
Клепиков закивал:
— Хоросе, хоросе, господин… — и недоговорил, расхохотался довольный.
Когда прощались, Клаудия попросила писать ей почаще. Она обращалась ко всем, а смотрела на Леньку. Я усмехнулся, представив, как у нее округлятся глаза от удивления, когда она получит Ленькин разноцветный лоскут.
Ребята ушли. У меня в душе было и хорошо, и немножко грустно, будто они взяли и унесли часть моей радости.
Суббота — суматошный день. В субботу у нас баня, стрижка, генеральная уборка. А сегодня как раз и есть суббота.
Санитары берут нас по очереди и отвозят в купалку, няни, перестилают постели, до блеска протирают стекла, приводят в порядок тумбочки, моют полы. Шумно, как на базаре.
Ванька, розовый, возбужденный, достал из тумбочки посылку.
— Гляди-ка, Саньша! Совсем полная! Счас зашивать буду. Няня Марта Петровна обещалась нынче же отослать.
Он взял химический карандаш, густо послюнявил его и старательно вывел домашний адрес. Полюбовался, склонив голову набок, потом тревожно:
— Слышь, Саньша, а вдруг не дойдет, а?
Я его успокоил: посылка дойдет, никуда не денется, пусть только он и обратный адрес напишет, на всякий случай.
Подошла няня Анна Капитоновна, крикливая, очкастая, с волосатой бородавкой на лбу. Мы все ее недолюбливали. Не за то, что некрасивая, — за недобрый характер. Очень вредная тетка. Ее не попросишь лишний раз подать что-нибудь или помочь в чем-то. Сразу закричит, вспылит, словно ее обидели: «Я тебе что — служанка? У меня своих делов по горло! Ишь пораспускались: никакого режиму! Не подам. Привыкай к порядку!»