— Вы знаете, что такое минометный полк? — Потом уныло опустит концы губ, вздохнет точь-в-точь, как парикмахер — Нет, вы не знаете, что такое минометный полк…
И только после этого, переждав, когда ребята перестанут смеяться, принимался за новость.
Мишка Клепиков приставал:
— Казимир Андреевич, расскажите про этот… про полк минометный… — И давился от смеха. — Хоть маленько.
Парикмахер отрицательно качал головой, вздыхал и молча продолжал работать. Видимо, знал Казимир Андреевич что-то очень страшное про этот полк, такое страшное, что мысль о нем засела в голову, как заноза.
А вот сегодня, без всяких просьб, вдруг отложив ножницы, стеклянно уставясь в окно, он глухо и отрывисто заговорил:
— Уходили мы из города. Много нас. Немцы были совсем близко. В полдень спустились в лощину. Впереди вдруг пальба, разрывы мин. Кинулись в стороны. Оттуда тоже пальба. Летят камни, земля, железо. Пыль и дым. А люди — как безумные. Бегают, кричат, падают и умирают… Не многие выбрались из той лощины…
— Почему же — минометный полк?
— Не знаю… — И торопливо вышел из палаты.
Пашка процедил сквозь зубы:
— Сволочи, подлецы, гады. — Потом схватил с тумбочки листок. — Вот. Написал. Хотел для дяди Васи, теперь — для всех.
Страна моя, Отчизна дорогая,
Тебя люблю всем сердцем, всей душой.
И за тебя отдам без колебанья
И жизнь свою, и счастье, как герой!
Мы слушали Пашку и глядели на его побледневшее лицо, на крепко сжатые кулаки. А он читал, насупив брови, глуховатым, каким-то будто чужим голосом:
В одну семью сплотились все народы
Моей большой и солнечной страны.
Узнай фашист — нам не страшны невзгоды,
Твои нам танки тоже не страшны.
Мы поднялись и грозно и сурово
У городов своих, полей и рек
Сказать врагам всесокрушающее слово,
Чтоб им оно запомнилось навек.
Запись седьмая
(диалог в записках)
«Лена, посылаю тебе стихи. Их написал Пашка Шиман. Здорово написал. Вот не ожидал, что у него такой талант. Вчера я отправил эти стихи дяде Васе, на фронт.
От Ваньки Бокова по-прежнему ни слуху ни духу. Если с ним какая-нибудь беда — один я виноват. Почему не уговорил остаться! И из дома писем нет. Что случилось — не придумаю.
Эх, Лена, знала бы ты, как мне нехорошо, честное слово, завыл бы, как собака…»
«Ты прости, Саша, но твоя записка мне не понравилась, вернее — твое настроение. Что это такое: «Завыл бы, как собака?» Понимаю, трудно, но падать духом — последнее дело.
Боков, по-моему, смелый и решительный. Трудностями его не испугаешь, ты сам говорил, так что не надо отчаиваться. Доберется Боков домой, вот увидишь.
Мой папа всегда говорил, когда нам было тяжело: «Давайте-ка не будем умирать раньше времени». Я тебе это же советую. Все будет хорошо, поверь. И прошу: не унывай. Когда у тебя такое настроение, и мне тоже не весело. Ты это знай навсегда…