Две недели назад бронированный 'ЗиЛ' маршала, на котором она ехала по Можайке на дачу , чтобы не сбить перебегавшую шоссе маленькую девочку, ушёл в кювет.
Кувыркался через крышу так, что машина восстановлению уже не подлежала...
Только в воскресенье она вышла из госпиталя имени Бурденко ... а в понедельник, услышав характерный лязг на шоссе, бросилась искать мужа.
Поняв, что стряслась беда, тихо, как мышка, сидела в приёмной. А теперь- будь что будет - сидела в углу кабинета и смотрела на своего мужа... смотрела, смотрела... как в последний раз.
'Эхе-хе... собрались трусливые старики, ни на что не годные. Попал я , как кур в ощип!'
'Ты про что?'
'Да... так. Всему конец. Снимут с меня мундир - и поделом! Так и надо. Чего добивался? Прослужив шестьдесят лет, не отличил политическую проститутку , сраного комсомольца, от себя, солдата, войну прошедшего...'
'Дима, всё равно. Я тебя люблю. И в мундире. И без мундира, тоже.'
'Да мне не мундира жалко... я полагал, что моё мнение о катастрофе, о угрозе развала страны- разделяет народ. Ан нет. Люди политизированы. Почувствовали свободу - а мы полагали иное...стал я игрушкой в руках политиканов.'
В дверь осторожно постучали...
'Эмма, иди. Не нужно тебе здесь...'
'Дима, нет! Не смей! Я с тобой...'
'Куда со мной- в тюрьму?'
'Да хоть в могилу. Куда ты- туда и я... я с тобой!'
Глаза жены блестели отчаянным блеском. Язов взял её руку - и сделал то, что никогда не делал за полвека супружеской жизни: осторожно, нежно , ласково и неумело - прижал к своим губам...
Потом чуть дрогнувшим голосом сказал :'Войдите!'
Вошедший, в мешковато сидевшем штатском костюме, держал в руке деревянную дубинку, на которой было аккуратно вырезано :'Забью я туго в тушку Пуго'.
'А скажите, товарищ Маршал Советского Союза - это что вот такое?'
Язов с недоумением посмотрел на протягиваемый ему предмет :'Полагаю, что это бейсбольная бита...'
'О! И кто же это в Советском Союзе в бейсбол-то играет, а?' - весело блестя из- под пенснэ молодыми глазами, спросил незваный гость.
19 августа 1991 года. Двадцать три часа четырнадцать минут. Москва, Кремль. 'Корпус', второй этаж.
В маленькой комнатке отдыха, дверь в которую скрывала неприметная, ничем от других не отличающаяся дубовая панель, пахло наштырём и спиртом...
С тихим звяканием в эмалированную, изогнутую чашечку падали пустые ампулы...
Врач, ритмически сжимающий красную резиновую грущу, посмотрел на то, как поднялась ртуть в тонометре, повернул крантик, из которого с шипением стал выходить воздух, расстегнул чёрную матерчатую манжету на руке Язова, лежащего на чёрном кожаном диване с высокой спинкой.