— Кто решился на такое кощунство?! О всемогущая Бытха, обернись громом, обернись молнией и обрушься на голову злодея! Пусть вечное клеймо проклятья ляжет на весь его род, — сняв шапку и воздев к небесам дрожащие руки, негодовал старик Татластан.
И многие в толпе отозвались ему:
— Аминь!
«Этого не мог совершить убых», — подумал я про себя, но оказалось, что подумал я вслух, и кто-то из односельчан крикнул:
— Верно, Зауркан! Это кто-то из врагов наших!
Но лысый, плюгавый, кривой на один глаз сосед Тагира — жаль, что я запамятовал его имя, — ухмыльнулся и возразил:
— Легко на чужих валить! А если свой?
— Не дури! — обрезал кривого седоголовый Даут.
— Почему раньше не заметили, что пропала Бытха? — спросила женщина в темном платке. В ее вопросе звучал укор всем мужчинам селения.
И, словно снимая вину со стариков, кивнув на молодежь, Даут ответил:
— Чего удивляться? Убыхам давно не в новость бросать свое и поклоняться чужому. Не зря, верно, о нас говорят как о перекати-поле. Давно ли вы сами зубоскалили здесь над жрецом Соулахом, царство ему небесное!
И опять подал голос лысый:
— Дыма без огня не бывает. Бегали за вором по чужому селу, а он в своем спокойно спал…
Люди насторожились.
— Говори, если кого-то подозреваешь! — потребовали из толпы.
— Мало сказать, надо доказать! — предостерег лысого Сит.
— Свидетели найдутся… — огрызнулся лысый.
Толпа сдвинулась плотнее.
И в тот же миг послышался возглас:
— Дайте пройти!
Люди расступились, и, весь в белом, с часовой цепочкой на животе, вперед вышел Рахман с сыном. Этот человек давно промышлял у нас торговлей и базарными сделками. Не то чтобы он сам был купцом, но частенько пристраивался к проходящим караванам и выполнял поручения караван-башей. В общем, умел держать нос по ветру и, куда бы ни отправлялся, всегда брал с собой сына. Натаскивал своего щенка.
— О праведная и всемогущая Бытха, — взмолился Рахман, опустившись на колени и положив перед собой снятую с головы соломенную шляпу, — если окажется, что я лжесвидетельствую, пусть гнев твой падет не только на мою голову, но и на голову моего единственного сына. Окаменеть мне на этом месте, если я совру хоть единым словом.
— Выставила лиса в свидетели свой хвост, — сказал Татла-стан.
— Своими глазами видели! — сказал сын Рахмана.
— Бытху украл Тагир! — точно под пыткой выдавил из себя Рахман.
Толпа замерла.
— Этого не может быть! Клевещешь! — угрожающе поднял посох Сит.
— Понимаю: поверить трудно, но против правды не пойдешь.
— Ври, да не завирайся! Гоните его в шею!
— Легко сказать: «Брысь под лавку!» — а может, так оно и есть! — крикнули из толпы.