Горлатых был вместе с тем офицером ГРУ, Мироничевым. Тот начал вытаскивать из карманов разные удостоверения — и милицейские, и военные — все на разные фамилии. Горлатых трясётся над сумкой: «Саня, не надо! Я твою долю отдам! Она в сейфе!» А Гусак: «Ты что, мне взятку предлагаешь?!» Привезли его в приёмную, опросили, вызвали следователя. Вечером позвонил Ковалёв, сказал: «Утром доложите».
Смотрю — гусаковские сотрудники, Алёшин и Комаров, тащат целый мешок из джипа Горлатых: колесо отвинтили, магнитофон, диски. Я кричу: «Вы чего делаете? Это же грабёж!» А Комаров: «Ему машина больше не понадобится. Его же посадят!» Такие вот сослуживцы!
На следующий день я пришёл в приёмную, там уже был Иван Кузьмич Миронов, заместитель начальника управления. Все — перепуганные. Миронов волнуется: «Как же так, взяли нашего?»
Когда я увидел Горлатых, он стал просить: «Поговори с директором, чтобы меня выслушал. Попробуй убедить, что я случайно вляпался, пусть уволят, только не сажают».
Я доложил Ковалёву, как прошла операция, и попросил, чтобы он принял Горлатых. Тот согласился. Мы привели к нему задержанного. Потом директор вызвал меня, Миронова, следователя и Гусака. Сначала обратился к Миронову: «Иван Кузьмич, кто у нас служит? Вы посмотрите на него — это же бык! Он пришёл ко мне с таким крестом на шее (у Горлатых был крест с бриллиантами на толстой цепи). И мне лепечет, что взятку взял, потому что детей не на что кормить!»
Миронов начал объяснять, что Горлатых заслуженный офицер, внедряется в преступные группировки. Ковалёв взбесился: «Довнедрялся до того, что сам бандитом стал». Директор спросил моё мнение. Я ответил:
«С одной стороны, Горлатых жалко, а с другой… в операции участвовали молодые сотрудники. Всё это видели. Что мы им скажем? Сами решайте: передавать материалы в прокуратуру или нет». Ковалёв приказал: «Материалы в прокуратуру передавать».
Горлатых был осуждён условно. Статью поменяли — не взятка, а мошенничество. После этого он вернулся на Лубянку. Встретили радостно:
«В Лефортово отдохнул? Теперь садись за стол и начинай работать!»
— На твоей памяти в ФСБ сменилось четыре директора. Ты с ними со всеми знаком лично?
— Да.
— Меняется ли стиль работы Конторы в зависимости от личности её директора?
— Каждый директор, едва пришёл, пытается поставить свою команду, и, естественно, стиль работы меняется. Допустим, Барсуков начал везде фэсэошников ставить (ФСО — Федеральная служба охраны), которых с собой привел. Фэсэошники в Кремле выросли, они — как придворные. А какой у нас двор, все прекрасно знают — византийский. Они всего боятся — как доложить, а что там подумают? А кто за ним стоит? В общем, пока десять раз не осмотрится да не подстрахуется — решение не примет. Вот, допустим, в отделе по борьбе с терроризмом надо быстро решения принимать, на месте. А они не умеют этого делать.