Любого мужчину — умного или глупого, патриция или плебея — можно было взять этим, потому что каждый из них желал видеть себя самым-самым: самым сильным, самым страстным, самым великим. За это мужчина мог дать женщине все, что имел, и сделать все, на что оказывался способен. Беда была лишь в том, что Поппея хотела слишком многого, более того, что ей могли предложить.
Родители выдали ее замуж за Марка Отона, и она считала это хорошей партией, хотя не любила мужа. Впрочем, как и всех других мужчин, которых знала. Из них Марк оказался все-таки самым лучшим. Во-первых, он был хорошего рода, хотя и этрусского, а не римского, во-вторых, был богат, в-третьих, всегда оставался своим человеком при дворе, а при последнем принципате считался другом императора Нерона. Да и сам он был человеком неплохим: ровного характера, достаточной смелости и достаточного ума. Правда, достаточным его ум оказался только для других людей, а для Поппеи его явно не хватило.
Дело в том, что Марк Отон не хотел становиться императором, а Поппея больше всего на свете желала быть женой императора. Она с сожалением думала о том, что родилась римлянкой. Родись она, к примеру, в Египте, она бы имела шанс стать царицей, подобно Клеопатре. Но в Риме такое невозможно — грубые мужчины видели в женщине лишь способ получить удовольствие и ничего более, а значит, самое большее, на что могла рассчитывать женщина, это стать женой или любовницей императора. Не самая высокая ступень, но, по крайней мере, близкая к высокой.
Она заговорила об этом с Отоном уже через несколько недель после замужества. Сказала, что готова сделать все, чтобы он стал императором. Он рассмеялся (ведь мужчина считает любую женщину глупей себя), сказал:
— А ты не хочешь, чтобы я стал богом или хотя бы полубогом, например как Геракл?
— Богом стать нельзя,— отвечала она серьезно, не обращая внимания на его насмешливый тон,— им нужно родиться. А императором можно сделаться, стать.
— Но разве это не судьба? — спросил он уже без насмешки.
— Судьба,— подтвердила она.
Он улыбнулся, развел руки в стороны:
— Значит, у меня другая судьба.
— У человека та судьба, которую он выберет и с которой сумеет управиться.
— Значит, ты не веришь в предназначение, данное каждому из нас богами?
Поппея пристально на него посмотрела, прежде чем ответить:
— Боги благоприятствуют лучшим и любят сильных. Я хочу, Марк, чтобы ты стал сильным.
На его лице выразилось недовольство. Он встал и, шагнув к двери, не глядя на нее, сказал:
— Запомни, я не желаю слышать такое. Никогда.
И он вышел, сердито топая.