Он замялся, и Нерон нетерпеливо махнул рукой:
— Ну что, говори же.
— Чтобы были соблюдены приличия,— вздохнув, закончил Сенека.
Нерон удивился:
— Какие приличия? Я не понимаю тебя.
— Я не думаю,— пожал плечами Сенека,— что с матерью императора можно поступить, как с обычным заговорщиком. Народ этого не поймет.
Нерон смотрел то на Сенеку, то на Афрания Бурра, и лицо его казалось растерянным.
— Что же делать? — едва слышно выговорил он.
— Скажи, Афраний,— обратился Сенека к Бурру,— ты сможешь отдать преторианцам такой приказ?
— Какой приказ? — осторожно переспросил Бурр, будто не понимая точного смысла вопроса.
В свою очередь, Сенеке тоже не хотелось говорить напрямую.
— Я хотел сказать... я хотел сказать...— дважды повторил он, глядя на Нерона.
— Приказ убить ее,— произнес Нерон глухо, опустив глаза.
— Но я не могу отдать такого приказа,— сказал Афраний.
— Не можешь?! — Нерон поднял на него глаза, в них блеснул гнев.
— Преторианцы хорошо помнят отца Агриппины, Германика, твоего деда, император,— спокойно глядя на Нерона, пояснил Афраний.— Они не будут расправляться с его дочерью. Хуже того, если я отдам такой приказ, может произойти возмущение.
— Проклятый Германик! — сквозь зубы выговорил Нерон так, будто его дед не умер давным-давно, а был сейчас во всем виноват.— Скажи, Анней, что же теперь делать?
— Я полагаю,— после недолгого раздумья ответил Сенека,— что это семейное дело нужно и решать посемейному.
— Что значит по-семейному? — нетерпеливо бросил Нерон.— Говори яснее.
— Это значит — тихо. В конце концов, с матерью императора может случиться несчастье.
— Какое несчастье, Анней? Я же просил тебя говорить яснее.
— Ну...— Сенека посмотрел на Афрания Бурра (тот глядел в сторону), поднял взгляд к потолку, прищурился, будто желая прочесть там ответ, и наконец выговорил: — Агриппина может отправиться куда-нибудь, например в Байи, морским путем, а морское путешествие всегда сопряжено с опасностью.
— Это слишком долго, Анней,— возразил Нерон.— Только подготовка займет кучу времени. К тому же нужно уговорить Агриппину ехать, а она может не захотеть — разве ты не знаешь, какой у нее строптивый нрав? Уже не говоря о том, что она может что-нибудь заподозрить. К чему такие сложности?
— Такой план имеет много преимуществ,— рассудительно продолжил Сенека.— Император, оплакивающий безвременно ушедшую мать, вызывает уважение и сострадание. Зачем же плодить в народе подозрения, лучше обернуть их в любовь.
— Ты тоже так считаешь? — сказал Нерон, обращаясь к Бурру.
— Да, император,— кивнул Афраний.— Сенатор прав, в таком деле лучше не торопиться.