-Ныне же здесь, на лавке спать будешь. Я тебе на ноги и на спину к ночи еще раз руки возложу. Позвонки после весла разом не поправишь. Вижу, что весло крепкое было. И руки крепкие были.
Угадал Радогор. И весло было крепкое. А рука того крепче.
Ветер в ту ночь поднялся невиданный. Прибрежные деревья в воду валил и рекой гнал на полдень. Их лодии по все реке разметал и глазом повести не успели, а не то, сообразить. Что делать и как быть. Понесло по воде, как по морю – океану и хряснуло о прибрежный камень. Подхватило волной и бросило на берег. Оглянуться не успели, как из – за стены дождя выпрыгнули на них прибрежные люди, окружили со всех сторон и разом посекли половину.
На Ратимира наскочили сразу двое. У одного он сразу меч из рук выбил и рукоятью своего меча его ошеломил. С другим же наскоро не получилось. Очнулся под холодной водой тот, которого он успокоил рукоятью меча. На беду ему в руки попало весло лодейное. Тем веслом он и ублаготоворил его. Добивать его не стали. Решили, что после весла долго не проживешь. Торопились лодии грабить, пока товар вода не унесла. Лодий же ни одной после того разбоя и бури не уцелело. И народа треть осталась. А потом еще и ждать долго пришлось, пока кто мимо водой пойдет и их подберут. Домой попал в беспамятстве. Хорошо еще не бросили. А могли и бросить.
-Ин ладно. Ночую. Но на пристань все же схожу. Смур тебя одного считал, а я, кроме тебя, здесь уже третий. – Усмехнулся он. – И еще будут те, кому в ночь на стене и на воротах стоять. Чем кормить будешь?
-Те со своим кормом придут. – Успокоил его Неждан. – Ночью на стене тоскливо, кусок сам из мешка в рот скачет. Без припаса ни как нельзя.
-Тоже верно.
Ратимир не слушает, о чем говорит Неждан. Нет, нет да и бросит взгляд на Радогора, который о чем – то не слышно переговаривается с враном.
Не знает парень ни своей силы, ни своей цены. Не зря Смур в него двумя руками вцепился и всеми ногами упирается, чтобы удержать его в городе.
И не по времени бы в воинской избе на лавке таскаться, но уж очень влечет его к себе не понятной силой этот юнец с глазами зрелого воина. И юнец ли? За несколько дней лицо огрубело и губы отвердели. Из глаз зимней стужей тянет. И если бы не юношеский пушок на верхней губе, то и юнцом нельзя назвать бы было.
-Ребятки, - Отводя глаза в сторону, неуверенно попросил он, - не проговоритесь, что старшина меча не мог поднять и крюком согнулся. А то как я дружину водить буду? На смех поднимут.
Ребятки дружно головой кивают. Де, не беспокойся старшина. Как можно? Убережем все в тайне. И слова не пророним. Или мы не понимаем?