В отличие от волшебной сказки, заветная сказка не имеет многочисленных шедевров, но за редким исключением обладает энергией стремительного, лаконичного и прямолинейного повествования. Она широко пользуется матом для определения половых органов и действий своих персонажей, а также для их характеристики; помимо этого, она (но в несколько меньшей мере) «ругается по-соромски» (матом), то есть использует мат метафорически или в качестве эмоционально выраженных междометий. Матом пользуются все персонажи сказки, независимо от возраста и половой принадлежности, никто из них не видит в нем ничего предосудительного, грубого, неприличного (хотя герои понимают силу матерного слова: «Экое словечко сбухал!» — говорит теща (62) о зяте, употребившем слово пизда). И если девки в сказке матерятся отчаянно, то это означает только одно: сказка на то и сказка, чтобы в иносказательной форме повествовать о реальности.
Сказка, в том числе и заветная, есть жидкая ментальность, то есть такая ментальность, которая разлита в повествовании в неосознанном для себя виде.
Как устроен половой мир русской заветной сказки? Это весьма жесткая структура. Мне хочется определить не состав сказки (как у В.Проппа, это попутно), а морфологию русского народного секса (по заветной сказке). Хочется также определить идейную позицию сказителя/повествователя/сказочника.
В общем, нравы простые. На еблю смотрят просто — никто не бежит к пруду топиться (от Карамзина до Арцыбашева обесчещенные девушки русской литературы выбирают пруд). Нередко это похоже на сделку:
— Не во гнев тебе, барыня, сказать: позволь поводить мне хуем по твоей пизде, я за то дам тебе триста рублей.
— Пожалуй! (33).
Заветная сказка не знает любви (любовные сцены в ней исключение, притом они подаются в ироническом ключе), двусмысленно относится к семейным ценностям и всегда стоит на стороне победителя.
Это сказка прямого действия. Основная конструкция связана с фантазмом — эротическим образом, стимулирующим индивидуальное или коллективное возбуждение вплоть до оргазма, иными словами: дорога к оргазму как для самого сказочника, так и для его слушателей. Морфологию заветной сказки схематично можно представить в следующем виде.
1) Он захотел («истома пуще смерти», — утверждает сказка). Иногда желание мотивировано, в частности, желанием мести (девка смеется над парнем — ей надо отомстить: выебать).
2) Она не хочет, не дает (по разным причинам) — возникает препятствие. Это препятствие поощряется сказочником. Женское желание в большинстве случаев наказуемо. Оно беспричинно (априорно) осуждается, и хотя женщина зачастую представлена в сказке существом блудливым, похотливым, блядью, но ей по положению не полагается хотеть. Есть, однако, некоторые исключения, которые делаются сказочником для наказания ложного героя. Кроме того, заветная сказка готова включить в себя своеобразную крестьянскую декларацию прав замужней женщины: «Что же ты женился, а дела со мной не имеешь. Коли не сможешь, на что было чужой век заедать даром!» (13).