Машка попыталась не накалять обстановку.
– Мне родители не разрешают и всегда за мной с балкона следят, когда я со школы возвращаюсь.
– Ха! Так в машине твои губки не видны будут! – заржал Кубырть. – У меня ведь стекла тонированные. Садись, не робей! Заодно и на шоколадку заработаешь.
– Только на одну? – Подруга немного растерялась и ответила явно не так, как следовало.
– На целый ящик!
– Да нет, спасибо. Мне нельзя шоколад. Заразный лишай от сладостей только больше разрастается.
Бандит напрягся, лоб его покрылся морщинами от раздумий и подозрений.
– Гонишь, малявка! Садись, я тебе говорю! Еще никто из твоих подружек не пожалел, что со мной прокатился. А те, кто пожалели, не раз слезами умылись.
Это была правда. Об издевательствах и жестокости Кубырьтя ходили целые легенды, и попасться к нему в руки опасались все симпатичные девочки. Наоборот, советовали лучше сразу согласиться, и он потом быстро отстает, податливые ему надоедают с первого раза. По большому счету, Машка могла вытворить что угодно и уже даже сделала первый шаг в сторону джипа. Но что она хотела, я так и не разобрался, меня самого словно переклинило. Я оттолкнул подругу в сторону, оказавшись всего в метре от машины, и захрипел в лицо быкообразного бандита:
– Ну ты, дядя! Только тронь ее хоть пальцем, так я тебя сразу в милицию сдам!
В ответ на это, казалось бы, неповоротливая туша выскочила из джипа с необычайным проворством, громадные руки схватили меня за ворот и правую ногу и с такой силой зашвырнули в кусты, что я пролетел метров десять, пока не зарылся носом в мягкую землю. Следом понесся хохот и угроза:
– Щенок! Если хочешь сам своими ручками копать могилку своим родителям, то можешь уже бежать в милицию!
Самое страшное, что мужскому смеху вторил голосок Марии. Потом и комментарии от нее послышались:
– Одноклассник, мнит себя защитником всех девочек.
– А-а… Но ты садишься в машину?
– С удовольствием. Но родители и в самом деле из окон смотрят, потом мне такой скандал закатят. Давай вечером, как стемнеет. Я скажу, будто к подруге пошла. Ну и сюда прибегу, вон на ту лавочку.
– А чё не в машину? – стал возмущаться Кубырть.
– Клаустрофобия у меня, – пояснила Мария, еще и разжевала: – Боязнь малых закрытых пространств, впадаю в истерику и обморок. Лучше уж на лавочке.
– Да ну?
– И ты это… про шоколадку не забудь.
– Ладно, тогда до вечера.
Довольно улыбающийся громила уселся в машину и помчался дальше, даже не оглянувшись в мою сторону. Тогда как Машка крикнула в мою сторону:
– Борька, ты как там, цел?
Мне удалось перевернуться к тому времени на бок, усесться и частично выплюнуть набившуюся в рот землю. Но никаких иных повреждений, кроме моральных и нравственных, я в себе не отыскал. Зато злость и бешенство прямо душили меня.