- Ну вот! Они его избавителем ждут, а он к ним дезертиром, изменником прибег.
- Так ведь если тоска... - робко вступился Дубяга.
- А что ж он своим семейным радость принес?
Кабы он с армией пришел да врага прогнал - радость. А так... Они, может, надеждой жили. Может, баба ейная детям своим каждый вечер нашептывала: ничего, мол, деточки, ничего. Вот наш тятька с армией придет, наш тятька немца прогонит... И, может, детки о тятьке мечту имели. Наш, мол, тятька... А он с чем пришел? С чем, а? вы, мол, тут на меня надежду имели, так вот я явился, а надежды нет. Я надежду вашу потерял бегаючи. Сын спросит: "Тять, а где же наши? Ты с нашими пришел?" А тяте-то сказать нечего. Бросил тятя наших. Продал. Я такого подлеца, хоть отцом бы мне родным был, сам своими руками удавил бы...
- Говорить легко... - пробормотал Дубяга и вздохнул. На его лбу пот выступил на морщинах.
- Нет, ты сам рассуди, - продолжал Куликов, - допустим, прошел он через немецкую оборону, допустим, что его пять раз притом не расстреляли и не повесили. Ну, пришел в семью. Что семье делать с ним? Скажи на милость? Без него тошно, а с ним тошней. Перед немцами он за них не заступник, односельчане его как врага лютого встретят. А ему? Куда ему деваться, помыслил он своей глупой башкой? К немцу в кабалу идти? В Германию на каторгу, с голоду дохнуть? Так опять же семья прощай, и свобода, и добрая честь. В полицейские к немцу наняться? Так если партизаны его до той поры сами не пришьют, мы придем - кончим. Я первый. А мы придем, Дубяга, поимей это в виду. Во все места земли русской придем! И на Украину.
- А он, может, к партизанам пойдет? А?
- Партизаны такого не возьмут. Партизаны такому не поверят. Нет ему пути. Дубяга, милый человек. Одна ему путь - в петлю.
Куликов помолчал немного и круто прибавил:
- А Россию он продал. Продал, сукин сын.
- Так ведь Россия-то... Россия Россией и останется... - заметался Дубяга, - вот под татарами была, а все Россия. Ну, пусть под немцами...
- А мне не всякая Россия нужна, - зло оборвал Куликов, - если хочешь знать, я не на всякую Россию согласен. Мне нужна Россия, чтоб был я в ней, как раньше хозяин на своей земле, и чтоб были колхозы, и если жене рожать больница, а сына учить - школа. Советская мне нужна Россия, слышишь? А другой я не хочу, другой и не будет.
После этого разговора Дубяга долго ходил хмурый, смятенный. От всех прятался. Забился в свою нору в блиндаже, свои думы думал. Куликова он сторонился. Встреч с ним избегал.
- Ты что? - удивленно спросил его раз Куликов. - Может, за что обиделся?