– Я принимаю командование, – сказал он. – Приготовиться к старту!
– Мы не поможем им? – Спросил кто-то. – Мы не можем оставить их так.
– Никто не остался в живых, – медленно сказал Вейкс. – Я смотрел во все экраны: не видно никого, кроме атакующих и их лошадей. Даже если там есть кто-то, сомневаюсь, можем ли мы им помочь. Оставлять же здесь корабль – самоубийство. К тому же, на борту лишь малая часть экипажа.
Корпус корабля вздрогнул, как бы подчеркивая его слова.
– Один из экранов вышел из строя… И второй тоже… они разбивают их чем-то. И они привязывают ремни к дюзам и опорам стабилизаторов. Не знаю, смогут ли они задержать нас, и не собираюсь проверять это. Старт через шестьдесят пять секунд.
– Они все сгорят в огне наших двигателей, все и вся внизу, – сказал радист, сжимая кулаки.
– Наши люди не почувствуют этого, – угрюмо сказал пилот, – а что касается других, – то чем больше, тем лучше…
Когда космический корабль взлетел, изрыгая огонь, он оставил под собой дымящийся неровный круг смерти. Но как только земля охладилась, ожидавшие этого всадники двинулись по ней, топча пепел.
Все новые и новые их волны появлялись из темноты. Казалось их бесчисленным полчищам не будет конца.
– Глупо позволить птице-пиле ранить себя, – сказал Бруччо, помогая Язону дин-Альту стянуть через голову металлизированный свитер.
– Глупо стараться принести мир на эту планету! – Ответил Язон, его слова были приглушены плотной одеждой. Он снял свитер и поморщился от сильной боли в боку. – Я как раз наливал себе суп, и тарелка помешала мне выстрелить.
– Только поверхностная рана, – сказал Бруччо, глядя на красную царапину в боку Язона. – Пила прошла над ребрами, не сломав их. Твое счастье…
– Ты имеешь в виду: счастье, что я не убит. Кто когда-нибудь еще слышал о птице-пиле в кают-компании?
– На Пирре всегда нужно ожидать невероятного.
Бруччо начал смазывать рану обеззараживающим средством, и Язон крепко стиснул зубы. Щелкнул микрофон и обеспокоенное лицо Меты появилось на экране.
– Язон, я слышала, ты ранен, – сказала она.
– Умираю, – ответил он.
Бруччо громко крикнул:
– Ерунда. Поверхностная рана четырнадцати сантиметров в длину. Яда нет.
– И все? – Сказала Мета. И экран погас.
– Да, и все, – горько сказал Язон. – Литр крови и килограмм мяса, ничего особенного – обычная заусеница. Что мне сделать, чтобы заслужить хоть немного сочувствия здесь: лишиться ноги?
– Если ты лишишься ноги в бою, можешь рассчитывать на сочувствие, – холодно сказал Бруччо, накладывая на рану липкую повязку. – Но если тебе оторвала конечность птица-пила в кают-компании, ты можешь ожидать лишь презрения.