— Вы были правы, — вдруг услышал я обращенный к себе голос. — Человек может испытать во сне самые необычные ощущения.
От неожиданности я вздрогнул. По ту сторону костра из темноты выделился силуэт. Незнакомый человек подошел к огню и уселся напротив меня. Я вспомнил собеседника, задававшего вопросы о Солнце.
— Вот только образы во сне, — продолжил он, — не могут быть незнакомыми.
— Однако по облакам ходить наяву мне как-то не доводилось, — буркнул я в ответ. Я почувствовал досаду на то, что он сбил мой романтический настрой.
— Вы могли наблюдать облака сверху из окна самолета. Вы же летали на самолетах?
— Да, летал, — согласился я.
— Вот видите! Вам это зрелище знакомо.
— Но тогда как Вы объясните твердый небосвод, в который я уперся головой?
— Это трудно объяснить… Только лишь генетической памятью…
— То есть!? — недоуменно спросил я. — Памятью о твердом небе, что ли!?
— Нет, просто в подсознании сохраняются разные образы — и те, что мы когда-то наблюдали, и те, что мы когда-то себе представляли. Мы сами или… наши предки.
— Чепуха!
— Возможно, и чепуха, — сказал мой собеседник упавшим вдруг голосом. — Я, по правде говоря, и сам в этом не твердо уверен.
Он на минуту замолчал, а я с любопытством стал рассматривать его. Незнакомец был среднего роста, худощавый, с заостренными чертами лица и взлохмаченными волосами. Он был одет в куртку-ветровку. Что-то выдавало в нем человека творческой профессии.
— Но в таком случае, — заговорил он вновь, — я никак не могу объяснить свои сновидения.
«О чем?» — я поднял на него вопросительный взгляд.
— О своем пребывании на Солнце.
Ах, да! Я и забыл совсем!
— То, что я увидел, — неуверенно сказал он, — не отнесешь ни к настоящему, ни к прошлому…
Он искоса посмотрел на меня, видимо, ожидая какой-то реакции, но я с показным безразличием оглянулся в ночную темноту.
— Хотите, расскажу? — вдруг спросил незнакомец. Я смешался (спать все равно еще не хотелось) и…
…и с этой минуты началось его долгое странное повествование, которое длилось в течение всей ночи и растянулось на несколько последующих встреч. Сейчас, пересказывая услышанное, конечно, передаю все это через свое, преломленное восприятие. Что-то говорю не так, что-то упускаю, что-то сглаживаю, что-то пытаюсь даже домыслить. Но по-другому я не могу. Меня так сильно потрясло все сказанное им, что я не могу давать это в сухом изложении.
Итак, он заговорил.