— Не… ту… Разбились…
Он сдавил сильнее, так, что Валентин забился рыбой, выброшенной на берег, и в полной мере испытал ощущения полузадушенного мажора. Комната поплыла фиолетовыми пятнами, будто вечный калейдоскоп взял и развалился. А следом и сам мужчина.
"Воздух! Дышать! Дышать!"
В ушах зашумело. Перед глазами в чёрной рамке кинокадра промелькнули тенистые чащи Гремячего, грустное лицо Иветты да серебристый луг, облитый пьяной луной. Токката взорвалась крещендо, знаменуя трагедию беспомощности.
В тёмных зрачках Профессора качалось разочарование, однако, холодный голос волнения не выдавал:
— Никчёмное жалкое быдло. Это о тебе говорят: дай дураку стеклянный хрен, он и его разобьёт. В твоих руках была власть, настоящая, неоспоримая. А ты не удержал её. NullitА, достойный сын своего отца… da tua dum tua sunt, post mortem tunc tua non sunt…
Валентин умирал. Вокруг шеи обвился железный удав, безжалостно сминая мышцы, трахею и гортань. Сквозь красный звон в ушах чудились приглушённые матерные вопли, грохот и сухие хлопки выстрелов. Он не понял, когда давление ослабло и воздух начал понемногу поступать. Скатившись на пол, мужчина заперхал и пополз за диван в слепой попытке бегства. Горло драло немилосердно, будто туда насыпали толчёного стекла.
Немного отдышавшись, он с удивлением услышал за стеной дикие вопли и треск автоматных очередей. Совсем рядом шумно топотали, орали благим матом и азартно крушили роскошные апартаменты. Музыка умолкла, видимо, кончилась запись.
— Во имя Уробороса! — зло крикнул Профессор и запустил в дубовую дверь бокалом. — Уймитесь, проклятые макаки, или вами займусь я!
На какое-то мгновение всё стихло, он взялся за диван и одним рывком отшвырнул его в угол комнаты. Угол мебели зацепил стеклянный столик, он перевернулся, зазвенел, по полу покатилась початая бутылка. Хозяин пнул её и решительно шагнул к пленнику, желая довершить начатое.
Валентин отполз к стене, отыскивая взглядом окно, но вдруг раздался страшный удар. Дорогая двустворчатая дверь крякнула, сорвавшись с петель, и тяжко бухнула на пол. Профессор оскалился волком и обернулся. Сквозь пыль в проёме проступили три фигуры, одна грузная, мощная, вторая поменьше, третья и вовсе согбенная. Двое покашливали, разгоняя руками белые облака, третий оглушительно чихнул.
— Я обещал, что выну сердце всякого, кто потревожит меня без спросу? — холодно осведомился хозяин. — Обещал или нет?
— Обещал, обещал, — раздался от двери знакомый бас. — Вечно сулишь с три короба, Марк…
Валентин встрепенулся в слабой надежде, Профессор напротив растерял уверенность и заметно напрягся, нахмурив высокий лоб. Кардиналы разом вошли в комнату, стараясь держать взлохмаченного Старика друг между другом, и моментально оценили обстановку.