А потом старушка слегла. Сразу откуда-то взялись два угрюмых дядьки, представились родственниками, принялись пить, браниться, делить и без того крохотную комнату. Лишь один раз, когда они ушли сдавать бутылки, Вете удалось проникнуть за "газетную" дверь. Нина Вениаминовна исхудала, пожелтела, глаза потускли, уголки рта низко опустились. Девочка взяла её за руку и заплакала.
— Сделай то же, что я для тебя, — прошептала соседка. — Пусть люди знают, что сказки живут вокруг. Что чудеса рядом, только руку протяни.
А потом ввалились дядьки, загремели консервами и жбанами.
— Чего тут расселась, а, соплявка? На метры мои претендуешь? Своих мало? А ну, пошла отседова, курва малолетняя!
Вета разозлилась и решила вечером наябедничать отцу. Однако, тот вернулся с дежурства непривычно злой и пахнущий спиртом. Не дослушав до конца, он попросил принести тетрадку и начал небрежно листать. Затаив дыхание, девочка, ждала вопросов, как же капитан Парассо и боцман теперь выберутся из подземелья, или что теперь будет делать Паола, которая только что сбежала из крепости на Озере Снов. Однако, отец молчал и хмурился, напряжённо потирая правую бровь. Потом натянул сапоги и быстро вышел. Заподозрив неладное, Вета бросилась следом, но было слишком поздно: когда она спустилась во двор, из ржавой бочки вовсю валил дым, несло бензином и мёртвыми сказками. Ветер рвал сизые нити, унося далёкую страну Виноградарей ввысь, в равнодушную фиолетовую небыль.
— Папа! Папа! Что ты наделал! Там же Элано! Гуро и Паола!
Отец сплюнул, последний раз затянулся, отбросил папиросу, придавив её останки подошвой, и угрюмо обронил:
— Чтоб я такой погани больше не видел. Поняла? Чтоб моя дочь всякой херовиной бумагу портила… Чтоб смеялись все над ней… Да ни в жисть… Нормальным человеком будешь. Поняла?..
Пепел Таинственных Подземелий и жарких джунглей оседал на рябинах чёрным снегом. Мёртвые сказки пахли ядом и злобой. Не в силах больше смотреть на гибель мечт и фантазий, Вета горько заплакала и убежала в Дом. Он должен был помочь, Он должен был понять и дать сил пережить…
Отец больше никогда не увидел тетрадок. А сама Вета, сколько ни пыталась возродить погибших героев, так ничего и не удалось — выходили лишь куклы из папье-маше, неживые, послушные марионетки, будто в бочке сгорело нечто большее, чем просто бумага. Они остались жить лишь в её сердце за "газетной" дверью…
— Пришли, — неохотно прокомментировал Бертран и вдруг добавил, — ты прости, что я тебе тогда про отца сказал. Неправда это.
За спиной его на фоне безликих многоэтажек серели контуры стен остановки. На облезлых кусках штукатурки крупно чернели матерные слова, неприличные рисунки и замысловатые символы граффити. В правом углу в землю намертво вросли каменные ножки старой лавки, лишённой сиденья, в левом прела груда мусора из сигаретных пачек, окурков, бутылочных осколков и использованных презервативов.