Анна заявила отцу, что они должны рассказать немцам все, что знают.
– Чего ради мы должны подвергать Плаку такой опасности? – спрашивала она.
– По большей части это всего лишь враки! – отвечала ей Мария.
– Вот именно, что «по большей части»! – горячилась ее сестра.
Впрочем, пропагандистская война велась не только немцами. Британцы также развернули свою агитационную кампанию, подобрав для этого весьма эффективное оружие. Они распространяли кинохроники, в которых утверждалось, что враг слабеет, а также распускали слухи о высадке на острове британских частей и преувеличивали успехи партизан. Лозунгом этой кампании было слово «капитуляция», и нередко немецкие солдаты, просыпаясь по утрам, видели огромные буквы «К» на своих блок-постах, стенах казарм и автомобилях. Даже в таких глухих деревнях, как Плака, матери нервничали, с нетерпением ожидая сыновей после выполнения подобных «художеств». Мальчишки были убеждены, что своими выходками они приближают общую победу, но при этом не задумывались, какой опасности себя подвергают.
Подобные действия могли показаться малозначительными по отдельности, но вместе они постепенно изменяли настроение на Крите. Немцев теснили по всей Европе, и в фундаменте рейха появлялись все более широкие трещины. Это коснулось и Крита: моральный дух местных немецких частей упал до такой степени, что в них даже началось дезертирство.
Мария первой заметила, что небольшой гарнизон, стоявший в Плаке, куда-то исчез. Обычно ровно в шесть часов солдаты устраивали на главной улице деревни небольшой парад, который должен был демонстрировать их силу. По пути они иногда допрашивали встречных местных жителей.
– Происходит что-то странное, – заявила Мария Фотини. – Ты ничего не заметила?
Вскоре положение прояснилось. Прошло десять минут, но знакомый стук кованых сапог так и не раздался.
– Ты права, – ответила Фотини. – Все тихо.
Напряжение, висевшее в воздухе, сразу развеялось.
– Давай пройдемся! – предложила Мария.
Вместо того чтобы поспешить на берег моря, как они это обычно делали, девочки прошли всю центральную улицу от начала до конца. Последним стоял дом, в котором несколько лет располагался немецкий гарнизон. Его входная дверь и ставни были распахнуты настежь.
– Ну что, пошли? – произнесла Фотини. – Надо посмотреть внутрь.
Поднявшись на цыпочки, девочка через окно заглянула в дом. Ее глазам открылись стол, на котором не было ничего, кроме пепельницы с горой окурков, и четыре стула, два из которых валялись на полу.
– Кажется, они ушли! – заявила Фотини. – Я захожу в дом.