Все расселись за столом: Анна присела на самый краешек стула, а Маноли с непринужденным видом откинулся на спинку. Комната была залита теплым оранжевым светом заходящего солнца, проникающим сквозь кружевные занавески. Беседа вышла чуть натянутой, тем не менее Анна старалась хоть как-то участвовать в ней. Она знала, что этого требуют правила этикета.
– Расскажи, как там отец, – обратилась она к сестре.
Трудно было понять, почему она это спросила: просто из вежливости или потому, что ее действительно это интересовало.
– У него все в порядке. Он был очень рад узнать о нашей помолвке. Мы предложили ему жить у нас, но он непреклонен в своем решении остаться в Плаке, – сообщила Мария.
Мария всегда пыталась убедить себя, что Анна не появляется в Плаке по уважительным причинам. Во-первых, она жила довольно далеко, во-вторых, у нее наверняка было немало обязанностей как у жены и хозяйки такого большого дома… Девушка знала, что вскоре у нее тоже появятся подобные обязанности, и если бы Анна согласилась хоть изредка навещать отца, то это облегчило бы ее жизнь. Она уже собиралась поднять эту тему, когда в прихожей послышались голоса.
Это вернулись Александрос и Андреас, которые ездили осматривать земли на плато Ласитхи, и хотя двоюродные братья каждый день виделись на работах в поместье, они обнялись как старые друзья, которые не встречались несколько лет. Элефтерия налила мужу и сыну оузо, и они сели за стол.
Девушка ощущала напряженность атмосферы, но не могла понять, в чем причина. Анна непринужденно болтала, однако Мария заметила, что большинство ее фраз адресуются Маноли, а не ей. «Наверное, дело в том, как мы сидим», – подумала она. Маноли сидел прямо напротив Анны, а Андреас и Мария – с той же стороны стола, что и Анна, к тому же между ними оказалась Элефтерия.
Маноли уже успел забыть, как сильно его тянуло к Анне. В ее поведении ощущалось скрытое кокетство, и он с чувством легкой ностальгии вспомнил их послеобеденные беседы. Несмотря на то что он был официально обручен, ловелас в его душе никуда не исчез.
Элефтерия тоже почувствовала, что поведение Анны изменилось. В последние месяцы она чаще всего сидела за столом с хмурым видом, ограничиваясь односложными ответами, сегодня же была необычно оживлена – ее щеки раскраснелись, а с лица не сходила радостная улыбка. А главное, она необычайно живо реагировала на все, что говорил Маноли.
Как обычно, за столом слышно было в основном Маноли. Анна с трудом сдерживала раздражение, когда Маноли обращался к Марии со словами «моя прекрасная невеста», – она решила, что он делает это намеренно, чтобы позлить ее. «Конечно же, он снова играет со мной, как играл тогда, в свои полуденные приходы, – думала она. – И видно, что он не забыл, как мы тогда флиртовали». То, как Маноли смотрел на нее, как он наклонялся вперед, обращаясь к ней так, словно в комнате нет никого, кроме них, не позволяло усомниться в этом. Ах, если бы в комнате и впрямь никого не было! Час, проведенный в обществе Маноли, стал для Анны одновременно сладостным и мучительным.