– Можно… – начала Алексис. – Можно мне побывать там, где ты выросла?
Если не считать имени, явственно указывавшего на греческие корни, единственным внешним признаком, который связывал ее с родственниками по материнской линии, были темно-карие глаза. И Алексис попыталась пустить их в дело – встретилась с матерью взглядом и долго не отводила его.
– В конце мы собираемся заехать на Крит, и было бы глупо упустить такую возможность, – продолжала она.
София была очень сдержанным человеком: она мало улыбалась, редко выказывала свои чувства, почти никогда не обнимала детей. Наверное, поэтому после слов дочери ее охватило желание найти предлог для отказа. Однако что-то ее остановило. Маркус не раз говорил ей, что Алексис навсегда останется их ребенком, но от матери она рано или поздно отдалится. София всегда энергично не соглашалась с этим замечанием, но в глубине души признавала его справедливость. И теперь, видя перед собой взрослую, независимую женщину, она окончательно убедилась в правоте мужа. Вместо того чтобы решительно сменить тему, как она делала всегда, когда разговор касался ее прошлого, София молчала, неожиданно для себя испытав прилив теплых чувств: желание дочери узнать побольше о своих корнях было вполне естественным, и даже более того.
– Да, наверное… – нерешительно проговорила она. – Наверное, можно.
Изумленная Алексис задержала дыхание, боясь, что мать может вдруг передумать.
София уже более уверенно продолжала:
– Тебе и впрямь выпала замечательная возможность побольше узнать о своих корнях. Я дам тебе письмо для Фотини Даварас, она хорошо знала моих родных. Наверное, она уже довольно старая, но зато прожила в деревне, поблизости от которой я родилась, всю жизнь. Она замужем за хозяином местной таверны, так что тебя там хорошо встретят.
Алексис буквально светилась от радости.
– Спасибо, мамочка! – воскликнула она. – Кстати, а где находится эта деревня? Скажем, относительно Ханьи?
– Она расположена на восток от Ираклиона, примерно в двух часах езды, – ответила София. – Так что поездка от Ханьи займет у вас четыре или пять часов – почти полдня. Уже должен прийти папа, поэтому я напишу Фотини позже, когда мы вернемся из таверны. Кроме того, надо будет показать тебе на карте, где находится Плака.
Раздался громкий стук в дверь. Это означало, что домой вернулся Маркус – он ездил в университетскую библиотеку. Посреди коридора стоял его пухлый кожаный портфель. Он был сильно затерт, почти все швы на нем разошлись, и из них торчали бумаги. Маркус носил очки, но производил впечатление настоящего медведя. У него были густые седые волосы, а весил он, вероятно, столько же, сколько его жена и дочь вместе взятые. Когда он увидел Алексис, сбегающую по лестнице, его лицо осветила радостная улыбка. Алексис оттолкнулась от предпоследней ступеньки и, взлетев, очутилась прямо в объятиях отца – как она это делала всегда, начиная с трехлетнего возраста.