Как и прежде, он регулярно доставлял на остров пакеты и коробки. И какое ему дело, что содержимое этих пакетов было приобретено на черном рынке? Он был уверен, что обладай его односельчане деньгами этих афинян, они тоже покупали бы себе все лучшее. Он и сам был бы не прочь приобретать для дочерей дорогие вещи и качественные продукты, которые даже на Спиналонге могли позволить себе очень немногие. Сам он, досыта накормив Анну с Марией, отвозил оставшуюся часть своего улова на Спиналонгу – самых больших из выловленных им лещей или окуней обычно съедали колонисты. Эти люди были больны, и общество изолировало их, но преступниками они не были – а жители Плаки, очевидно, об этом постоянно забывали.
Немцы боялись Спиналонгу с ее сотнями прокаженных обитателей, а потому не препятствовали поставке товаров на остров: они не хотели, чтобы кто-то из колонистов покинул остров и приехал искать пропитания на Крит. Но один из островитян все же воспользовался возможностью сбежать. Это произошло в конце лета сорок третьего года, когда выход Италии из войны вынудил немцев увеличить свое военное присутствие в провинции Ласитхи.
Тем вечером Фотини, Анна, Мария и еще пять или шесть детей, как обычно, играли на берегу моря. Они уже успели привыкнуть к присутствию немецких солдат, и то, что один из них прохаживался взад-вперед вдоль побережья, не вызывало у них ни малейшего интереса.
– Давайте пускать по воде камушки, – предложил один из мальчишек.
– Да, у кого первого подпрыгнет двадцать раз! – ответил второй.
Берег был усеян мелкой плоской галькой, и вскоре камушки уже летели в воду, отскакивая от спокойной поверхности моря, но двадцать отскоков пока что не удавалось сделать никому.
Внезапно один из мальчиков закричал:
– Стойте! Стойте! Там кто-то есть!
Он не ошибся – пролив пересекал вплавь какой-то человек. Немецкий солдат тоже его заметил и теперь, сложив руки на груди, с гримасой отвращения наблюдал за его приближением. Предвидя, что может произойти дальше, дети закричали пловцу:
– Поворачивай обратно! Возвращайся!
– Что он делает? – воскликнула Мария. – Неужели он не понимает, что его застрелят?
Продвижение пловца было медленным, но поворачивать он явно не собирался. Либо он не видел солдата, либо был готов пойти на смертельный риск, лишь бы вырваться из колонии. Дети продолжали кричать во весь голос, но когда немец поднял винтовку, чтобы выстрелить в колониста, испуганно замолчали. Солдат дождался, пока пловец приблизился к берегу метров на пятьдесят, тщательно прицелился и нажал на курок. Попасть в цель было несложно – по существу, это было хладнокровное убийство. Война шла уже несколько лет, и дети не раз слышали рассказы о кровопролитиях и казнях, но ничего этого еще не видели. В реальности все оказалось намного страшнее, чем в пересказе других людей. Прогремел выстрел, через несколько секунд эхом отразившийся от критских гор, и по безмятежной поверхности моря начало расплываться малиновое пятно.