- Тридцать три картошки и шестьдесят шесть ложечек муки, - прошептала Матрена и заплакала. - Боже ж ты мой!
Больше никто ничего не сказал.
Матрена вдруг встала, вытерла рукавом глаза и низко поклонилась Петушкову, потом остальным.
- Спасибо вам, товарищи, за компанию, за доброту вашу. Низкое спасибо!
- Ты что? - испуганно спросил ее Петушков.
- Нельзя мне! - строго сказала Матрена. - Назад пойду. Мои последний запас едят.
- А... а хлеб как же? Что ж привезешь домой?
- Уж как есть. Обменяю где-нибудь или выпрошу за ради Христа.
- Ну, иди! - тихо сказал Петушков и нерешительно обвел глазами спутников. - А мы еще пойдем... немного...
Матрена взялась за тачку и вытащила ее на дорогу.
- Может, покойникам хлеб привезу... - сказала она, - а все идти надо.
- Прощай, Матрена! - негромко сказал Тарас. - Тебе надо дойти.
- Авось дойду! - вздохнула шахтерка.
Тачечники долго смотрели ей вслед. Вот она скрылась...
- Ну-с! - как можно веселее сказал парикмахер и вдруг увидел лицо актера. Тот сидел, закрыв глаза; дряблый подбородок его отвис и дрожал мелко и часто.
"А он не дойдет! - испуганно подумал парикмахер. - Он никуда не дойдет".
- Вам что, плохо? - сочувственно спросил он, осторожно трогая актера за плечо.
- А? Да... Извините... Ослаб! - сознался актер. Он попытался, как всегда, улыбнуться, но улыбка не вышла. Он виновато развел руками. - Вот ведь подлость какая! А? Извините...
Он извинялся за свою немощность, а Петушков вдруг в первый раз почувствовал свою вину перед ним и перед всеми. "Что же я тащу их, старых людей, неведомо куда? Может, и нет на свете неразоренных сел?"
"А какая хорошая мечта была? Красивая!" - пожалел он и, вздохнув, сказал:
- Ну что ж! Зайдем в ближнее село. Поглядим!
Ближнее село оказалось большой, полупустой станицей. Много хат было заколочено досками крест-накрест, еще больше стояло без крыш и дверей, словно лежали среди села трупы непогребенных.
Парикмахер выбрал хату побогаче и постучал в окошко. Выглянула женщина с добрым и больным лицом. Увидев тачечников, она грустно покачала головою.
- Войти можно? - вежливо спросил парикмахер.
- Та можно! - ответила женщина и отперла калитку.
Они вкатили свои тачки в широкий и пустой двор, весь усыпанный желтой листвой, как ковром.
- Ну вот! - весело сказал парикмахер. - Принимай купцов, хозяйка!
- Купцы пришли, а покупателей черт ма! - грустно ответила баба.
- Нет, ты товар погляди, товар! - закричал Петушков. - Ну, давайте! - и обернулся на актера. Тот обессиленный опустился на тачку.
- Что же вы? - шепотом спросил его парикмахер. - Давайте!