Шульгин почти окончательно уверовал, что именно от этой точки он пробивался к опорному пункту у входа в пещеру.
— Узнаю местность. Вот так вдоль распадка, — он показал рукой, — забирая вправо. Там будет перпендикулярно несколько оврагов, по третьему — пара километров вверх, и откроется ущелье. Если я в сильную встречную метель добрался, так сейчас без проблем добежим.
— Для полной достоверности метель свободно может начаться… — ответил Левашов.
— Пока вроде не похоже, а там кто его знает. Вдруг тут климат, как в Заполярье. Ничего-ничего — и сразу снеговой заряд…
— Не беда, — проявил я дежурный оптимизм. — Давно в хорошую пургу не гулял. Помню, как наших звездоплавателей нашел. Еле-еле в тот раз успели домой добраться.
— Интересно, как они там? Сколько раз по разным параллелям шастали, а к ним даже не попробовали наведаться.
— Значит, именно туда нам семафор закрыт. Это к вчерашнему разговору о свободе личности и вообще…
Так, перебрасываясь фразами, мы поднимались по длинному, покрытому косыми снеговыми застругами склону, поверху тоже ограниченному стеной хвойного леса. Скатываться здесь вниз было бы чистым удовольствием, а подниматься — достаточно нудно. Тягун — он и есть тягун. Как всегда при длительном и монотонном физическом напряжении, в голове крутился обрывок песни, очень подходящий к случаю: «И вперед за цыганской звездой кочевой, хоть на край земли, хоть за край…» К «краю» мы наверняка приближались, потому что подъем, как все подъемы в жизни, рано или поздно кончаются, кончился и этот.
Остановились между редко расставленными сосновыми стволами, чтобы перевести дух, поправить амуницию, вытереть пот с лица, перекурить, пока обстановка позволяет. Отсюда горы на северо-западе виделись гораздо отчетливее, различалось, что представляют они собой несколько параллельно идущих гряд в полторы-две тысячи метров высотой, достаточно сглаженных минувшими геологическими эпохами. И было до них по прямой километров пятнадцать.
— Что это с ним? — спросил Левашов, указывая на пса.
Лорд был явно встревожен. Он челноком сновал между деревьями, словно искал что-то: след зайца или медвежью берлогу. При этом ни разу не подал голоса и не выбегал за пределы зрительной связи.
— Лорд, ко мне! — крикнул Шульгин, но пес не послушался, старательно разрывая снег передними лапами.
— Ну, что у тебя здесь? — Сашка подъехал к нему, и мы с Олегом услышали, как он изумленно выматерился. От души. Пришлось и мне оттолкнуться палками, с полуповорта скользнув туда же. На дне ямы, вырытой до прошлогодней жухлой травы, лежала хорошо сохранившаяся светло-коричневая пистолетная кобура! Из добротной толстой кожи, почти правильной треугольной формы. Парабеллумная, то есть от «ноль-восьмого» «борхарт-люгера». Одно время, именно на Валгалле, и я, и Шульгин с Берестиным носили на поясе такие же. Нравилось нам отчего-то рисоваться перед девушками подобным образом.